В деревне воздух чистый. Сельские истории

Но герр Шнабль, который тоже в некотором роде официальное лицо, первый пошел на попятную и сделал шаг к отступлению.

— Уступает тот, кто умнее,— сказал он, сел в свою машину и с мрачным лицом уехал прочь.

Остальные последовали его примеру. Не прошло и пяти минут, как танк снова был на свободе. Он, однако, не поехал дальше через мост, а резво покатил вслед за «джипом» по полевой дороге.

— Ну и как насчет Леденцовой горы? — спросил Франци.

— Что-то расхотелось туда ехать. По-моему, мы досыта насмотрелись на танк, а?

— Пожалуй. Мне тоже больше неохота, поехали домой, это лучше всего,—сказал Франци.

Дома папа еще долго ругался на военных:

— Они думают, что могут делать с нами, что захотят! Воображают о себе, что они бог весть какие важные персоны в их клоунских нарядах!

Но спустя четыре недели больше никто у Груаба не говорил о маневрах. Папа, кажется, забыл всю эту историю. Мама тоже. По крайней мере, они держали ее в уме где-то лишь на шестом или седьмом месте.

...Но потом произошло еще кое-что в связи с этим событием. На этот раз дело касалось в основном Ганси.

Каждый год осенью в Ренценбахе устраивалась ярмарка. Устанавливали пивную палатку, карусели, проводилась лотерея, в которой разыгрывались мишки и отвертки, можно было покататься на скутере, и еще много чего. Настоящий народный праздник.

Все это происходило на большой поляне рядом с футбольным полем.

А в этом году к ярмарке добавилось еще нечто особенное. Так как общество ветеранов и запасников в тесных отношениях с Бундесвером, то у

них есть даже шефы: подразделения Бундесвера. Так же как дядя Манфред — крестный отец Ганси — приглашается на все дни рождения, так общество ветеранов и запасников приглашает своих шефов. И эти шефы организовали в этом году выставку вооружения —в программе народного праздника.

Рядом с пивной палаткой стоял танк, большой военный грузовик, передвижная радиостанция и пушка. И автоматы, и пистолеты можно было там посмотреть и даже подержать в руках.

Среди ребят только и разговору было что об этой выставке вооружения. Каждый говорил: «Пошли смотреть выставку, больше никуда, только туда!»

Ганси тоже.

Но папа услышал это и сказал:

— Нет, нет и еще раз нет —ты туда не пойдешь, я тебе это запрещаю!

Этого Ганси не понимал.

— Как так, папа? А вот папа Франци даже ходил вместе с ним!

— Этого мне только недоставало, чтобы я пошел туда! Нет уж, этого ты не дождешься!

— Папа, да тебе не обязательно туда ходить, я и один схожу!

Но папа не уступал. И мама тоже не хотела встать на сторону Ганси.

Ганси скис. Он уже подумывал о том, не сходить ли ему туда просто так, без разрешения...

Но он этого не сделал. Его родители редко запрещали ему что-нибудь, и, если уж они что-то запрещали, он никогда их не обманывал. Он этого не мог. Но веселее от этого не становилось. Он ходил кислый. Да еще какой кислый! Другие ребята рассказывают ему в школе, как здорово на этой выставке.

— Можно залезть внутрь танка!

— Можно поглядеть в оптический прицел пушки!

— А я подержал в руке пистолет и автомат тоже, и они даже стреляли холостыми патронами...

Ганси вообще не хотел все это слышать. Но они безжалостно рассказывали ему все по четыре, по пять раз, по шесть раз и больше.

— А Бернард свалился с танкового дула, потому что сделал глупость, не послушался солдат. Порвал себе ухо. Сознание потерял. Его отвезли в больницу на военном вертолете!

— С ума сойти, как было здорово!

— Ганси, это неповторимо, скажу я тебе!

Вечером Ганси стал ныть и жаловаться папе, как много он потерял, не побывав на этой выставке. Вот уже у нашего Г анси и слезы безутешно полились.

Тогда папа рассказал ему, почему он так настроен против оружия и всех этих штук.

Он рассказал о дедушке Груаба — Ганси знал, что у него не было одной ноги и что он многого лишился в той большой войне. Он рассказал ему о болях, которые постоянно мучили дедушку Груаба, и какое было счастье, что дедушка вообще вернулся с войны живой.

— Столько народу погибло. Многие дети так никогда и не увидели своих отцов, женщины — своих мужей, отцы и матери — своих мальчиков. И все из-за этой проклятой войны.

И в воскресенье после церкви они вместе прочли список имен, которые написаны на мраморной доске у памятника павшим во время войны.

Так много имен. И некоторые из них знакомы Ганси. Всё это были люди из Ренценбаха.

— Вот этот был отцом герра Фрейлингера, он погиб где-то в России, никто не знает где. А вот, смотри, Доблер, муж старой фрау Доблер из киоска, отец учителя Доблера. Крайний слева вверху —этот был тогда священником, его расстреляли свои же солдаты, потому что он хотел помочь врагу.

Ганси уже сто раз видел эту доску, но никогда ни о чем таком не задумывался.

Как бы то ни было, он теперь понял, почему папа был так настроен против танков...

От «Грубер-хофа» до школы примерно четыре-пять километров. Пешком это далековато. Поэтому всех детей, которые живут далеко, забирает автобус.

Мама и папа всегда говорят Ганси: «Видишь, как вам хорошо теперь!»