В деревню за любовью

Монотонно, однообразно двигался красный кубик по настенному календарю. Время шло, а легче не становилось. Летнюю знойную мелодию сменили осенние напевы сухой падающей листвы. В воздухе пахло яблоками – на них в этом году был урожай.

«Сколько уже я без сына? Месяц? Что там говорят про доктора Время?

Не справляется он…» – размышляла Даша, пытаясь занять себя на небольшом огороде. Не к месту она вспомнила, как в прошлом году осенью она вместе со своими мужчинами убирала небольшой палисадник. Убежали те счастливые денёчки… в прошлое. Даша бросила нехитрый садовый инвентарь и ушла в дом, обратно в мягкое кресло. Это сейчас было её самое любимое занятие – сидеть и смотреть в окно. Как же ей не хватало разбросанных по всему дому Алёшкиных вещей, брошенной у порога сумки. Наверное, теперь она не сказала бы ему и слова упрёка. Некому печь блины, гладить вещи, стирать футбольную форму после очередного матча под дождём… Даша пошла в его комнату, где на стенах висели фотографии сына. Она нежно погладила аккуратно уложенные на полке футбольные мячи. Эту простенькую полочку, состоящую из двух узеньких реек, Алёшка смастерил сам. Рядом стояли его кубки за спортивные подвиги. Даша называла это нагромождение «стеной славы». Сыну нравилось. В Алёшкиной комнате она чувствовала себя ближе к нему. Теперь сын звонил только по выходным – служба!

Даша устроилась на его кровати, обняла пухлую подушку и опять заплакала. Слезинки друг за другом скатывались по щекам и растворялись в недрах объёмной думочки. Она осталась совсем одна. Её любимых мужчин больше не было рядом. Не бубнил недовольный сонный Сашка, потому что нужно ехать на работу в Москву. Вот если бы упрямая Даша согласилась жить в столице, ему было бы гораздо удобнее.

«Теперь у него нет со мной проблем… – думала она, – а у меня нет Саши, и Алёшка далеко». Даше было так жалко себя! Слёзы полились ручьями, глаза защипало. Она опять не справляется, опять скатывается в тёмную, дремучую пропасть. Умом Даша понимала, что нужно взять себя в руки, жить дальше, но вот сердце не слушалось: тосковало, болело, и боль эта была ощутима физически – как будто кто-то невидимый огромной рукой с силой, грубо выдернул значительную часть сердца и сейчас оно кровоточит и содрогается в мучительных конвульсиях.

В последнее время дома у Даши постоянно кто-то крутился. Она подозревала, что неспроста. Видимо, за её спиной родственники выработали план-стратегию по неоставлению несчастной Даши в одиночестве. Молодая женщина не сомневалась, что и Лена участвовала.

– Ты бы хоть не врала. Знаю я твои: «кофточка понадобилась неожиданно», – недовольно выговаривала она подруге, когда та поздно вечером появилась на пороге после только что ушедшей мамы, – у тебя свои не хуже. Ты же никогда у меня ничего не просила, тем более из вещей. Тогда бы уж Аньку подговорила – правдоподобнее бы выглядело.

– А ты не злись, – шутила Лена, – сама виновата. Раскисла. Мы волнуемся.

– Со мной всё нормально, – капризничала Даша, – я просто хочу побыть одна. Оставьте меня все в покое.

– Может, достаточно уже. Два месяца прошло, а ты всё ревёшь. Он всего лишь ушёл в армию, а ты его оплакиваешь. Не гневи Бога, Дашка. Все живы, здоровы, остальное наладится…

Лена была права, тысячу раз права.

«Глубокий вдох-выдох. Надо успокоиться», – уговаривала себя «страдалица» и вдруг к горлу подступила… тошнота. Зажимая рот, молодая женщина бросилась в туалет.

Лена наклонилась над сложенной пополам подругой и протянула стакан воды:

– Может, ты беременная?

– Очень смешно, – просипела Даша, – ты не хуже меня знаешь, что это невозможно.

После рождения Алёшки врачи сказали тогда ещё восемнадцатилетней девушке, что детей она больше не сможет иметь, и до сих пор их правота подтверждалась. А вдруг? Волшебное чувство – надежда – робко зашевелилось где-то внутри. Оно как живительная вода растекалось по измученной душе и кровоточащему сердцу. У неё будет свой, личный, Сашка – ещё один Алёшка, только помладше, и его не придётся ни с кем делить. Она с надеждой посмотрела на Лену.

– Завтра вместе поедем, – улыбнулась подружка.

Яна жила у отца. Но это была совсем другая жизнь. Папа совсем перестал улыбаться. Приезжал домой поздно, отказывался от ужина, молча смотрел телевизор – всё равно какой канал. На следующий день опять уезжал на работу, вечером приезжал. Вот её ценный приз. Она победительница, добилась своего. Наверное, должна гордиться собой.

– Пап, ты меня простил?

– Конечно, простил. Ты же моя дочь, я тебя люблю. А твои ошибки – моя вина. Значит, плохо воспитал, недоглядел. Даша мне говорила, что нельзя скидывать со счетов интересы детей – в первую очередь мы родители и должны думать о вас, – он поднял спокойные глаза на Яну, – а потом уже удовлетворять свои желания.

– Помирился бы ты с ней… – осторожно начала дочь.

– Тема закрыта, – резко ответил отец, и в голосе его зазвенел лёд.

Была суббота. Рано утром Яна засобиралась в дорогу.

– Далеко? – равнодушно спросил отец. – Выходной же.

– Дела, – уклончиво ответила дочь.

«Темнит», – подумал Саша, но уточнять ничего не стал.