В дерзновенном полете

Орас. Каков ваш пеленг на нас? Чухновский. Наш пеленг на вас примерно 85 градусов, расстояние 10 миль.

Орас. Глубина у нас 90 сажен. Пробиваемся— идем вперед. По исчисленному месту до вашей точки 6 миль.

Чухновский. Находимся в одной миле от берега около глубины 101 по карте № 303.

Орас. Зажгите что-нибудь! Пускайте дым!

Чухновский. Через пять минут пускаем ракету. Приступаем к устройству костра.

Орас. Каков лед в вашем районе?

Чухновский. Лед 80 сантиметров.

Орас. Лед битый или сплошной?

Чухновский. Лед берегового припая с мелкими торосами до метра.

Устроить костер удалось не сразу: не из чего. Нашелся Шелагин. Обе оленьи шкуры облили бензином, маслом и подожгли.

Кое-как на «Красине» разглядели этот дымок и темное пятнышко самолета у берега.

А ледоколу все труднее. Опять удары по льду с разбегу, перекачка воды в цистернах, частые промеры глубин.

— Не могу же я карабкаться на берег, — невозмутимо объясняет бесконечные остановки капитан Эгги.

Радист Юдихин и корреспондент «Комсомольской правды» Кабанов вызываются на лыжах пройти в лагерь Чухновского. Их быстро снаряжают. Кок только что испек вкусные московские пирожки, захвачена фляжка спирта.

Самойлович посылает записку:

Дорогие друзья!

Приветствую вас. Нам дальше идти трудно — боимся за руль и лопасти. Можете ли самостоятельно подойти самолетом и надо ли вам что-либо помимо того, что написано было в депеше? Будем слушать радио.

Жму ваши руки. До свидания.

Ваш Р. Самойлович.

Посланцы команды спускаются на лед, встают на лыжи и быстро устремляются к берегу.

Корабль останавливается километрах в двух от самолета.

Чухновцы неотрывно следят за ним. Но тут со стороны берега показываются люди, тянущие нарты. У Чухновского заходится сердце: Амундсен? Алессандрини? Он бежит навстречу, подбирая полы кожаного пальто. Нет, конечно, не Амундсен, да и не Алессандрини. Трое молодых смуглых ребят. С ними высокий рыжеватый пожилой мужчина лет под пятьдесят. Так это же, наверное, с «Браганцы»! Так оно и есть. Норвежец Яльмар Нойс, знаменитый на Шпицбергене охотник, и три итальянских альпийских стрелка — Альбертини, Маттеода и Гвиальди.

Чухновский хорошо владеет французским и немецким.

Начинается оживленный разговор, в котором перемешиваются русские, норвежские, итальянские, немецкие и французские слова.

Ребята с «Браганцы» за сорок часов нелегкого пути проделали сорок километров от своего судна до Кап-Вреде. Им долго пришлось обходить канал, пробитый «Красиным» во льдах. Но вот они здесь и счастливы помочь знаменитому русскому летчику и его славным товарищам.

Борис и его команда тронуты и крепкими рукопожатиями благодарят своих новых друзей. Вилли, конечно, уже давно крутит ручку кинокамеры.

Альпинисты, как их тут же окрестили чухновцы, подтаскивают нарты и выгружают все — шоколад, сухари, консервы, спальные мешки…

— А соль есть? — интересуется Алексеев.

Чухновский на французском и немецком повторяет вопрос. Шелагин иллюстрирует характерными движениями пальцев.

— Нет, нету соли, — отвечает сконфуженный Нойс.

Чухновцы заразительно смеются.

— Кажинный раз на этом самом месте, — говорит Алексеев.

С моря подходят двое на лыжах. Начинается веселая кутерьма: это красинцы и их встречают как родных.

— Радист Юдихин, журналист Кабанов с «Красина», — представляет пришедших Чухновский Нойсу и итальянцам.

— Население Кап-Вреде за 30 минут возросло на 120 процентов, — торжественно констатирует Джонни.

— Отметим это и ликвидацию лагеря Чухновского заодно, — произносит Юдихин. — Дай бог и два оставшихся тоже быстро ликвидировать.

Радист извлекает из рюкзака фляжку со спиртом и тщательно завернутые, еще теплые пирожки.

Потом все вместе идут к ледоколу. Идти не так трудно, лед довольно ровный.

Экипаж радостно встречает летчиков и посланцев «Браганцы». Ксения тихо голосит в толпе:

— Какие же они худые и грязные!..

— Никаких докладов! — Самойлович обнимает Чухновского. — В первую голову душ и обед. Вас и Андрея Степановича Цаппи просил сразу же зайти к нему в лазарет.