В девяти милях от жилища дьявола

Она опять сдалась, ну что такое? И снова сходишь с ума, и снова эта ерунда с домами — когда Герман избегает квартиру Веры, а к себе не зовет. То ли у него там жена, то ли дети, которые тихими мороками тянутся из прошлых дней.

Внизу синела бухта Северо-Стрелецка, вереницей уплывали паромы, похожие на перезрелые белые огурцы. За автострадой тянулся к небу лес, а над ним, над туманом и солнцем дыбилась, словно мертвое языческое божество, плотина ГЭС. Даже отсюда Вера видела змеистую трещину, которая делила бетонную стену на две хрупкие половинки.

Сигарета иссякла, и Вера дошла до своей машины — за пачкой "Сомертона". Краем глаза она заметила движение и увидела, как от плотины отделился пласт и медленно соскальзывает, разбрасывая по ущельям зловещее эхо.

Вере сделалось жутко и холодно. Она замерла в ужасе, что сквозь бетон вот-вот хлынет вода, и лихорадочно думала, куда бежать, где спасаться.

Минуты шли, ничего не происходило. Страх скрутил живот и понемногу отпускал. Вера нашарила дрожащими руками зажигалку и открыла пачку незнакомца. Кроме одной, сигареты торчали вверх ногами и представляли явно другую марку.

Она изучала странную композицию, пока чья-то рука не обняла Веру за ребра. Смуглая мужская рука в пятнах белой краски.

Вера напряглась, но затем прижалась спиной, словно заработал невидимый магнит. Словно этот человек, что имел такую огромную, непостижимую власть над Верой, затянул вокруг ее шеи поводок.

— Господи, я совсем закурилась, самой противно. Ты пациентов красил?

Герман не отвечал, но Вера чувствовала на затылке его дыхание.

— Смотри, новая загадка моего трупа, да-да.

Она протянула сигареты.

— Мертвое мертвым, — послышался равнодушный ответ. — Не занимайся ерундой.

Вера обернулась. В уголках глаз и губ Германа витала тень улыбки — будто он разгадал тайну опрокинутой пачки. Вера не в первый раз ощущала, что Герман считает себя умнее. Ведь он нейрохирург мирового масштаба, а она бывший солдат с чужой рукой, титановой ключицей, винтами в ребрах и шрамами, шрамами, шрамами. Человек без образования, без здоровья, без будущего.

Они сойдутся на пару недель-месяцев, и Герман приласкает ее с вежливым и равнодушным видом, а она изобразит, что все ее устраивает, пока снова — снова! снова! — не выкинет в прибой дремлющий без звонков телефон.

Пока порочный круг не замкнется намертво.

* * *

Вера проснулась от удара: свалилась с кровати и лежала на полу голышом. В голову пришло, что Герман увидит шрамы, и она быстро укуталась в простыню.

— Ты где? Ты уже кушал?

За окном моросило. Не виднелось ни Германа, ни перчатки — первое расстраивало, второе пугало. Все объяснила куцая записка:

"Рефлексы низкие. Занимайся с рукой, такой шанс выпадает раз в жизни.

Номер оплачен до 12, но хозяев эвакуировали утром, никто не следит".

Вера без удовольствия осмотрела "насадку" — желтый скорпион на ногте немного стерся — и в странном настроении оделась.

Шанс! Чем чаще Герман повторял это в разнокалиберных вариациях ("ты вытянула выигрышный билет", "такое ре-е-едкое совпадение антигенов" "ты словно получила вторую жизнь"), тем больше Вера злилась. А сколько шансов оказаться на пути ударной волны?

Часы на телефоне еще не доползли до девяти, и Вера принесла из машины "Рубайат": лежала, читала, пила холодный кофе, который они с Германом заварили в бутылке минералки. По окнам грохали редкие капли, но в номере царили духота и тишина, точно в обитой войлоком палате для душевнобольных.

К середине книги Вера начала понимать, что за подтекст чудился ей: нечто вроде "живи счастливым, не жалей о смерти". Сначала это нравилось, но второй смысл чуть преобладал, и появилось мимолетное, но неприятное чувство, будто персидский поэт подталкивает к самоубийству.

— Иди на хрен.

Вера попробовала включить телевизор, но электричества не было, и она посмотрела новости в телефоне:

"…несколько попыток инъецировать наиболее опасные трещины в контакте бетона плотины и ее основания с помощью эпоксидного состава завершились удачей. Тем не менее МЧС продолжает поэтапную эвакуацию Северо-Стрелецка и близлежащих деревень. Обстановка в городе оценивается как напряженная, для предотвращения стычек между населением введен батальон 70 мотострелковой бригады. От электричества отключены семь районов из двенадцати, сообщается о перебоях с водоснабжением".

Последнее рассмешило Веру — настолько казалось невероятным и глупым умереть от жажды перед наводнением.

* * *

Герман слил в "шкоду" половину бака, но значок топлива злорадно подмигивал, и Вера покружила по окраине в поисках заправок. Увы, открытых не нашлось, как и большинства жителей. В разбитых шинами лужах искажались безмолвные дома и опрокинутое небо: зловещий городской вакуум.

О мертвеце с пляжа Вера не думала, последняя ночь сделала неприятную находку далекой и зыбкой. И все было бы замечательно, если бы у подъезда не позвонили из лаборатории:

— Ну, так в крови и моче токсическая доза дигоксина, но от такой обычно не умирают.

— Это, блин, что? Яд?

— Нет, лекарство для сердечников. Содержание алкоголя в крови 2,2 промилле.

— Это много.