В Дикой земле (СИ)

Или вот другое заклинание, это уже интереснее, его осталось доработать и будет прекрасный образец. Медицинская техника по сути своей, с легчайшим налётом пресветлой люменомантии[26], чары, удаляющие мёртвую органику. Отлично помогут в борьбе с некрозом, а ещё с материальной нежитью. Убить, возможно, не убьёт, но временно развоплотить вампира вполне сможет.

Были и иные, амбициозные и скромные, чересчур мудрёные или слишком глупые. Время от времени он изымал их со страниц трёхмерными моделями, крутил так и эдак, правил, переправлял, вновь бросал. Составление новых заклинаний — вымученный творческий процесс, вдохновлённый надеждой на чудо.

На грани слышимости зазвенел колокольчик, чей голосок мог слышать только Тобиус. Оповещающие чары сообщали магу, что охранный периметр пересечён. Сквозь стены можно было различить крадущийся сгусток жизни о четырёх лапах, осторожный, неспешный, принюхивающийся.

По воле мага часть снежной стены раздвинулась.

— Подсаживайся к огню, Дружок.

От такой неожиданности киноцефал смешно подскочил.

— Я знал, что ты здесь! — яростно пролаял он.

— Не знал, но чуял, даром что ли остатки того оленя жарятся? Иди, иди, Дружок, гостем будешь.

Псоглав осторожно прошёл через снежную стену, которая сомкнулась за ним. Явился он не с пустыми руками, но притащил на поясе двух подстреленных тетеревов, довольно худосоких по зиме. Достав нож, он немедленно начал ощипывать и резать.

— Как видишь, ты немного ошибся. Здесь вполне безопасно.

Маленькие чёрные глазки блеснули в свете костра.

— Тупая Морда, голова твоя пуста, бестолкова. Ничуть не поумнел, сколько ни учил бы я. Мягкотелый, беззубый, безносый. Что ты забыл в Великой Пуще? Не место тебе здесь. Не место таким как ты.

— А кому место? Тебе?

— Глупый Тупая Морда.

— Вот опять! — Книга была захлопнута. — Всегда, если подходим к этой теме, ты запираешься, хотя я вижу, что не отказался бы продолжать скалиться на меня. О чём недоговариваешь?

— А ты о чём? — рыкнул киноцефал с пуком выдранных перьев в руке. — Меня ковыряешь тупым ноготком, стыдишь, да? А сам-то что о себе рассказал? Человек, кудесник, ищешь что-то. И всё? Не веришь мне, Тупая Морда? И правильно. Я тоже тебе не верю.

Тобиус вынужден был признать правоту проводника. Но вслух этого не сказал.

— Мы живём здесь теперь, — неожиданно продолжил ворчать охотник, вернувшись к своему занятию. — Это наша земля, мы выжили там, где никто другой не смог бы. А теперь тут крутишься ты. Может, первый из многих? Куда дальше вы погоните нас своими прирученными огнями? Туда, где даже наших сил не хватит чтобы выжить? Туда, где из еды будут только камни и земля? Я не верю тебе, человек, и, надеюсь, Великая Пуща обглодает твои кости добела. Хочешь подойти ближе к пещерам смерти? Я провожу тебя туда, но на том и всё.

Они всё помнят, подумал Тобиус. Сколько бы ни осталось киноцефалов на свете, в каком бы плачевном состоянии ни пребывали они со своими каменными ножами, выродившиеся из грозной силы в племя или племена охотников-собирателей, они всё помнили. Помнили людей и что люди сделали с ними. Не то чтобы маг испытывал какие-то чувства из-за этого, о, нет, никакого неудобства. Победителям воля, побеждённым — горе, и не одолей люди киноцефалов, те сами изничтожили бы род людской. К западу от Хребта, по крайней мере. Борьба за выживание не может быть красивой и благородной, а победителю незачем мучиться совестью, ибо он спас и себя и всех своих потомков.

Но всё равно, дальше говорить о делах, что свершились более ста двадцати веков назад смысла не имело и волшебник перешёл на тему, которая показалась ему чуть более приемлемой.

— Может тебе интересно будет узнать, а может и неинтересно, однако в мире есть другие, похожие на вас. Вероятно, даже, что ваши родственники, с которыми вы разошлись в перипетии эволюционных путей.

Псоглав продолжал заниматься дичью, и одно только повёрнутое к Тобиусу ухо свидетельствовало, что Дружок слушал.

Часть 1, фрагмент 13

— Одни живут на востоке, за Хребтом, за Золотым Червём[27] в Имем-Муахит[28]. Путешественники описывают их как многоплеменной народ пустынных кочевников, жестоких разбойников, стремительных налётчиков. Ибн-джакалла — их имя, сыны Шакала, сами тоже шакалы о двух ногах и двух руках, с булатными саблями, которые они посвящают служению богу-шакалу Зенребу, повелителю мёртвых, и его жрецам — некромантам Аглар-Кудхум[29].

Убрав начавшую было подгорать оленину от пламени, волшебник некоторое время остужал её, после чего поделил между Лаухальгандой и мимиком. Ушастый мячик проглотил мясо как крошку, но зато живой плащ стал медленно обволакивать своей «тканью» уложенное прямо на плечо угощение и ещё некоторое время в том месте чувствовалось уплотнение.