В диком краю

Шестое декабря, пятница

Читаю книжечку о Дюрере (В 1520 году А. Дюрер совершил поездку в Нидерланды. Дневник, который он вел во время поездки, дает интересные материалы для характеристики взглядов художника и нидерландских нравов того времени. Цитируется по русскому переводу книги: А. Дюрер. Дневники. Письма. Трактаты. Т. 1, Л.-M. Изд-во «Искусство», 1957, стр. 110.). Какая великолепно развитая цивилизация существовала в средние века, несмотря на все ее недостатки! С точки зрения людей, разделяющих мои интересы, не может быть более убедительного подтверждения превосходства той эпохи над нашей, чем роль художника и ученого в обществе. Цитирую дневник Дюрера (о банкете у антверпенского бургомистра) :

«и была серебряная посуда, и другие ценные украшения, и самые дорогие кушанья. Были там также все их жены. И когда меня вели к столу, то весь народ стоял по обеим сторонам, словно вели большого господина. Были среди них также весьма примечательные люди с именем, которые все с глубокими поклонами скромнейшим образом выражали мне свое уважение. И они говорили, что намерены сделать все, сколько возможно, что, по их мнению, может быть мне приято. И когда я сидел там, окруженный таким почетом, явился посол Совета Анторфа с двумя слугами и преподнес мне от имени господ Анторфа четыре кувшина вина, и они велели ему сказать, что хотят почтить этим меня и изъявляют свое расположение. За это я выразил им нижайшую благодарность и нижайше предложил свою службу. Затем пришел мастер Петер, городской плотник, и преподнес мне два кувшина вина с предложением своих услуг. Так что мы весело провели время, и поздней ночью они весьма почтительно провели нас с факелами домой».

О страна фарфоровых ванн! Человеку достаточно лишь отбросить все, чем сегодня определяется уровень цивилизации, чтобы убедиться, что вся его собственная культура вполне может сопровождать его в глухие дебри и при всех жизненных невзгодах оставаться при нем ничуть не менее утонченной.

Мерилом цивилизации нельзя считать ни соотношение бедности и богатства, ни наличие монархии, республики или даже свободы, ни то, как мы работаем — руками или применяя рычаги. Таким мерилом может быть лишь окончательный плод всего этого в совокупности — произведения искусства, неизгладимые письмена человеческого духа. Некролог сегодняшней Америке, без сомнения, уже написан где-то в бедной мастерской какого-то безвестного страждущего и борющегося человека. И это все, что узнают о нас потомки.

Буря, которая свирепствует сегодня ночью, побила все прежние рекорды. Налетая с северо-запада, она громоздит друг на друга волны в нашей бухте. Окна покрыты слоем соли. И тонны поднятой в воздух воды облаками плывут с залива, скрывая горы от подножия до середины. Под ударами ветра гнутся балки, куски льда, неизвестно откуда, с грохотом обрушиваются на избушку.

Висящие под потолком холсты раскачиваются и хлопают, и вообще ветер гуляет по всей избушке, как ему вздумается. Шумно, холодно и неуютно до смешного, и мы с Рокуэллом действительно смеемся. Зато дрова у нас в изобилии, потому что сегодня мы напилили еще.

Ветер поднялся вчера перед сном. Где-то среди ночи погасла печка, потому что, когда я проснулся в два часа, в комнате было уже очень холодно, а ветер усердствовал. Не поскупившись на керосин, я разжег огонь и снова отправился на покой. Человек легко переносит холод в короткие промежутки времени. По много раз в день я стоял раздетый на ветру и моментально согревался, едва входил в натопленную избушку. Сегодня пек хлеб, и он удался на славу. Еще рисовал, дрожал от холода, писал, а вечером хочу сделать набросок картины «Жребий богов». Только что поспел наш ужин, и бесчеловечно держать двух голодных промерзших смертных вдали от их кукурузной каши.

Седьмое декабря, суббота