В дни Бородина

Не прошло и нескольких минут, как на зов этой девицы сбежались ее подружки, одетые и экипированные аналогичным образом, и я оказался окруженным целой толпой воительниц. Быть может, я и в самом деле умер, но в Небесной Канцелярии что-то напутали с документами и вместо нормального христианского рая за многие подвиги на поле боя меня направили к прекрасным магометанским гуриям и джинниям. А в том, что меня окружали именно воительницы-джиннии, не было никаких сомнений. Не все из этих девиц были остроухими долговязыми мускулистыми гигантшами. Попадались среди них и длинноногие красотки вполне человекоподобного облика, и худые, как сама смерть, девушки-скелеты с наголо бритыми головами, расписанными замысловатыми татуировками. От одного их устрашающего вида у меня мороз пробегал по коже.

Одним из последних посмотреть на меня пришел молодой юноша, прекрасный как Аполлон. Одет он был почти так же, как и девицы, только вместо курточки-безрукавки на нем была рубашка с короткими рукавами, перечеркнутая ремнями портупеи, а на поясе, помимо кинжала, висел пистолет в кожаной кобуре. При его появлении девицы посерьезнели и вытянулись во фрунт, показывая, кто тут начальник, а кто подчиненные.

– Значит так, господин Мюрат, – сказал сей юноша на прекрасной литературной латыни, заложив большие пальцы рук за ремень портупеи, – поздравляю вас, вы наш пленник. Вы, конечно, можете не признать этого факта, но в этом случае жизнь ваша чрезвычайно осложнится…

– Постойте, молодой человек, – на том же языке возразил я (спасибо отцам-иезуитам, вдолбившим в меня латынь в колледже), – я король неаполитанский, маршал императора французов и прочая, прочая, прочая, а потому даже в плену требую к себе надлежащего отношения.

– Мы знаем, кто вы такой, – кивнул молодой человек, – и выкуп, который мы у вас попросим, совсем вас не обременит… Вы же там, у себя во Франции, настоящий герой, храбрейший из храбрейших…

– Да нет, – честно ответил я, – храбрейшим из храбрейших Император назвал не меня, а маршала Нея.

– Ну, это неважно, – махнул тот рукой, – если не считать Неаполитанского королевства, которое нас совсем не интересует, вы с господином Неем полностью равны в достоинстве, тем более что он тут неподалеку, всего через два дома, трудится на том же поприще и уже заработал себе прозвище «Рыжая бестия» за бурный темперамент… Так что я жду, каким будет ваш положительный ответ…

Я вздохнул и ответил:

– Во-первых, господин, как вас там зовут, вы до сих пор не представились мне, то есть не назвали свое имя, титул и воинское звание (если у вас, конечно, армия, а не просто банда). Во-вторых, вы до сих пор не сказали, какой такой необременительный, по вашим словам, выкуп я должен за себя внести, чтобы обрести свободу. И в-третьих – мне как-то не очень удобно находиться в костюме Адама перед таким большим количеством дам, и я требую к себе хотя бы элементарного уважения. Полцарства за штаны.

– Последнее – проще всего, – усмехнулся молодой человек и хлопнул в ладоши, сказав: – обмундирование сюда для господина Мюрата.

И в тот же момент, как по мановению волшебной палочки, вокруг меня все закрутилось и завертелось. Тогда я еще не знал, что такое невидимые слуги, и был несколько ошарашен той быстротой, с какой они облачали меня в местную офицерскую экипировку. Скорее всего, от моего маршальского мундира меня разоблачали те же невидимые слуги, да только я ничего не помню, поскольку находился в тот момент без сознания. Попутно молодой человек, представившийся лейтенантом артанской армии Константином Жуковым, рассказал мне, что пока я тут валялся в беспамятстве, французская армия потерпела в Москворецкой битве сокрушительное поражение от флангового удара небольшого, но очень мощного артанского войска. Печальное известие. Сначала я этому не верил, но потом пришлось принять реальность таковой, какая она есть. Поход в Россию оказался полной глупостью, мы были разбиты и теперь я даже не знаю, смогу ли вернуться на Неаполитанский трон или хотя бы просто во Францию. В плену, мол, оказался даже сам Император Бонапарт, не говоря уже о его штабе, Гвардии и прочих войсках. Впрочем, положение тех, кто сдался вместе с Императором, немного отличается от нашего, потому что они почетно капитулировали, а не были захвачены на поле боя с оружием в руках.