В дни Каракаллы

— Что тут долго разговаривать! — перебил его другой собеседник, со щербатым после какой-то подозрительной болезни лицом. — Перерезать горло не так уж трудно, а вот как быть с трупами?

— Это я беру на себя. Но уговор дороже всего.

— Какой уговор? — нахмурился щербатый, очевидно зная непомерную жадность трактирщика.

— Половина — мне.

— Мы будем работать, а тебе половину? В своем ли ты уме, Дурк?

— Однако ведь все это я подстроил! Что бы вы делали без меня?

— Согласен. Но по справедливости считаю, что надо все делить на пять равных частей.

— Верно! Верно! — дружно подтвердили собеседники.

— Тише вы! — зашикала на них хозяйка, стоявшая в дверях с независимым видом, упираясь руками в бока. — Не хотите по-хорошему, — так убирайтесь вон. Мы и без вас обойдемся.

— Как же ты справишься с ними? Их четверо… — скаля зубы, спросил щербатый.

— Ничего. Я уже всыпала им сонного порошка в кувшин с вином. Можно к ним и Сору подослать…

Стараясь не шуметь, я снова поднялся на чердак по лесенке. К моему ужасу, как раз в это мгновение Вергилиан наливал вино в глиняный кубок. У него была привычка выпивать чашу перед сном.

— Не пей! Не пей! — хрипло сказал я и вырвал из его рук кубок.

Поэт широко раскрыл глаза от удивления.

— Ты обезумел!

Сам не зная почему, я погасил светильник и шепотом рассказал Вергилиану о том, что увидел и услышал.

Поэт пришел в ужас:

— Этого только не хватало!

Но надо было действовать немедленно, мы решили, что из чувства человеколюбия необходимо поделиться новостью и с аррабонским жителем. Тот совсем сошел с ума от страха за свою жизнь.

— Дернуло меня остановиться в этой проклятой таверне! Всем известно, что Дурк с краснорожей распутницей убивают путников, а тела их выбрасывают в соседние каменоломни или варят из человечины похлебку. Один путешественник нашел однажды в своей миске человеческий палец!.. Бедный я и несчастный! За что меня карают боги?!

— Замолчи! — шепнул ему Вергилиан. — Или ты хочешь, чтобы к нам поднялись разбойники и зарезали, как баранов?

— Что же нам делать? — скулил торговец, у которого, очевидно, в самом деле находились при себе большие деньги, так как он прижимал к груди тяжелый кожаный мешок.

— Что делать? Покинуть таверну, но так, чтобы не привлечь к себе внимание.

Я предложил спуститься через слуховое окно по веревке, когда в таверне все уснут.

— А дальше?

— Потом мы свяжем привратника и без помехи выйдем на Аррабонскую дорогу.

Такой план привлекал меня, потому что в нем было много действия. Но Вергилиан покачал головой:

— Все это хорошо у Апулея. А на сейчас не до того.

— Что же ты предлагаешь? — с надеждой спросил аррабонец.

— Мы самым естественным образом спустимся по лестнице, заплатим хозяину, что полагается, и он не осмелится ничего причинить нам плохого, так как в таверне много народу.

Аррабонец, тучный человек с розоватым лицом, действительно чем-то напоминавший борова, не прекращал плакаться, как девчонка:

— А если эти люди соучастники Дурка?

— Едва ли.

— Но уже наступила ночная темнота, дорогой Вергилиан, и эти разбойники могут убить нас еще до того, как мы доберемся до Аррабонской дороги. Посмотри на двор — там темно, как в печке. О боги! Что станется с моей семьей в Аррабоне?!

Темноту тоже приходилось принять во внимание, но в конце концов было решено, что мы проведем ночь внизу, вместе с Теофрастом, хотя он был плохой защитой. Во всяком случае, там мы могли в более безопасной обстановке дождаться рассвета, а если представится возможность, тайно покинуть таверну. Так мы и сделали. Однако, к нашему удивлению, въездные ворота оказались широко распахнутыми. По-видимому, привратнику было неохота их ежечасно отпирать и запирать.

Затянувши свой спор по поводу дележа добычи, разбойники дали нам возможность скрыться незамеченными. Вокруг было слишком много суеты, чтобы кто-нибудь обратил на нас внимание. Повозка с грохотом выехала за ворота, и скоро мулы вывезли нас на Аррабонскую дорогу.

Теофраст не мог удержаться от душившего его смеха.

— Что с тобой? — спросил Вергилиан.

— Позволь мне сказать, господин, что ни одного постоялого двора я не покидал с таким удовольствием, как таверну Дурка. Ведь мы не заплатили ни одного обола за постой.

— Воображаю ярость трактирщика! — рассмеялся Вергилиан.

Но теперь мы очутились в непрерывном потоке людей и повозок, двигавшихся, выполняя какие-то неведомые для нас повеления. Даже в ночное время войска шли на север, нарушая тишину грохотом копыт и тревожным ржанием коней. Прямо перед нами лежала дорога в Аррабону и в Карнунт, позади, через горбатый каменный мост, она уходила далеко на юг, в Аквилею. Уже светало. Мы проехали несколько стадиев, и после краткого совещания было решено, что лучше вернуться назад, в эту самую Аквилею, и там ожидать развязки событий, хотя торговец из Аррабоны и плакал, что семья его может погибнуть от варварских мечей, а я горевал, упустив такой удобный случай возвратиться к родным.