В дни поражений и побед

А люди с окраин, люди с подвалов нетерпеливо поджидали, когда спустятся на землю долгожданные вести с того края, и, осторожно оглядываясь, прятали листки по карманам. А дома, собираясь кучами, долго и жадно читали.

XIX.

В этот день, споткнувшись, Егор зашиб о камень ногу.

- Пес его тут приткнул! - с досадою говорил он, прихрамывая. - Только недоставало, чтобы в теперешнее время сиднем сесть.

- Пройдет, Егор Кузьмич, - утешал его Федька.

И на том основании, что все равно скоро товарищи придут и "медикаментов" можно не экономить, выкрасил тому почти всю ногу в темно-коричневый цвет, истратив на это последние полпузырька иоду.

- Пройдет! - уверял он. - Ежели после эдакой пропорции как рукой не снимет, уж тогда и не знаю что!

Ходили последние дни ребята сами не свои. Чем ближе подвигались красные, тем с большим нетерпением ожидали их партизаны, потому что каждый надеялся отдохнуть тогда, хоть немного, от волчьей жизни. Узнать о судьбе оставленных на произвол во вражьей среде родных и близких. Увидать окончательный разгром белых и долгожданную Советскую власть.

- Ты куда ж тогда, милай, деваешься? - спрашивал матроса добродушный Силантий.

- Когда?

- А как товарищи придут!

- В море уйду, - отвечал тот, потряхивая головой. - В море, брат, широко, привольно. Даешь тогда во всех краях революцию бунтовать! Я ведь при радио-машинах раньше служил. Знаешь ты, что это такое?

- Нету! - говорил тот, прислушиваясь с любопытством.

- Это, брат, штука такая. На тыщи верст говорить может. Захотел ты, скажем, в Англию, или Францию рабочему что сказать, повернул раз, а уж там выходит: "Товарищи! Да здравствует всемирная революция!" Захотел буржуазию подковырнуть, навернул в другой, а уж те читают: "чтоб вы сдохли, окаянные, придет и на вас расправа". Или еще что-нибудь такое.

Дядя Силантий слушал удивленно, потом спросил, немного недоверчиво, у Сергея, к которому всегда обращался со своими сомнениями.

- А не хвастает он зря, парень?

- Нет, не хвастает, - подтвердил тот, - верно говорит!

Вечерело. Заходило солнце. Точно вспугиваемый, то налетал, то снова прятался мягкий ветер.

- А что! - сказал матрос, - не пора ли, ребята, за хлебом?

- Пора, - ответил Егор. - Ребята сегодня последние корки догрызли.

- Ну вот! А то завтра, чуть свет, к Косой горе, я думаю. С кем вот послать только. У тебя нога болит. С Васькой разве?...

- Дай я пойду, - предложил Сергей.

- Ты?

- Ну!

- Ступай, пожалуй. Человек с десяток с собой возьми. Они там тебе покажут, у кого.

Назначенные в фуражировку, за хлебом, который был отдан на выпечку в один из домиков, близ города, наскоро поужинали и собрались.

- Смотрите! - говорил матрос, - хоть и далеко, а все же, чтобы к рассвету, как уходить, из-за вас задержки не было.

- Хлеб-то дорогой не пожрите! - предупредил кто-то.

- Пошли!

Сергей ушел со своей командой, оставшиеся покалякали еще около часу. Солнце уже скрылось, лишь последние лучи его, откуда-то уже из-за земли, отражались густо-красноватым блеском на тучных облаках.

Пора было спать. Завтра чуть свет надо было подниматься. Но не могли еще утихнуть оживленные разговоры. Все строили всевозможные планы и предположения на будущее. Кто собирался снова итти на землю, на заводы, кто в Красную армию. Спорили и смеялись над Яшкиным описанием картины, как:

- ....... Сошников на коне впереди, по Серебряковской.... а все буржуи, какие только если останутся, по панели во фронт стать должны...

- Зачэм буржуй? - запротестовал Румка. - Буржуй не надо оставлять... Рабочий на панэл встрэчать будэт... флаг махать. А буржуй затылка пуль пускать надо...

Захохотали и решили, что Румка говорит дело.

Вдруг недалеко впереди послышался сильный и резкий свист.

Смех сразу оборвался. Разговоры затихли.

- Что это такое? - прислушиваясь, вскочил матрос. - Постовой?

Свист повторился, повскакали все, бросились к винтовкам - патронташей же и так никогда не снимали. Из-за деревьев выбежал один из партизан, запыхавшись.

- Ребята! - проговорил он, еле переводя дух. - Внизу белые... Много... Прут прямо в нашу сторону...

- Далеко?

- С версту.

- Ладно! Смеются! - крикнул матрос. - Все равно не догонят!

- Утекать?

- Ясно! Скорей, ребята, за мною... Слушай! - крикнул он, останавливая одного из пробегающих. - Слушай, Семка! Крой во весь дух, сколько только есть мочи... За нашими... за ребятами. Скажи, чорт с ним с хлебом! Пускай прямо к Косой горе пробираются. Там ожидать будем.

- Ладно! - ответил тот, бросаясь в сторону.

- Да держи правей! - крикнул он ему вслед.

Но тот уже не слыхал.

Через несколько минут лихорадочной спешки отряд быстро и бесшумно уходил в горы.

- Я знаю их повадку, - говорил на ходу матрос прихрамывающему Егору. - Они теперь по верхам лазить будут. А мы возле дороги, кого ни то, навернем.

Начинало совсем темнеть. Сзади далеко где-то послышалось несколько выстрелов.

XX.