В дни торжества сатаны

— Такое, что мы хотим купить кое-что из ваших товаров, если они окажутся подходящими.

— Мы не продаем всяким встречным.

— Мы не всякие встречные, потому что расплачиваемся чистым золотом.

Среди столпившейся вдоль борта судна команды пробежал ропот изумления.

— Алло? — загрохотал сверху рупор. — Что вы сказали?

— Мы платим за товары чистым золотом.

Последовало минутное молчание. Видно было, как стоявшие на мостике люди совещались. Ответ немного удивил нас.

— Убирайтесь к черту! Во всем мире уже два года, как нет ни одной золотой монеты. Прекратите ваши глупые шутки и проваливайте. Не то я пощупаю вас из шестидюймовок. Слышите?

Стивенс вместо ответа снял свою фуражку и протянул ее мне. Я развязал бывший у меня в руках мешок и поток золотых монет посыпался, звеня и сверкая на солнце, в фуражку.

— Видите? — спросил Стивенс.

В ответ понеслись крики удивления. Когда капитану удалось водворить тишину, он сказал:

— А что вы хотите купить?

Его голос звучал теперь очень любезно. Очень. Смею вас уверить.

— А что у вас есть?

Капитан начал перечислять. Увы, его товар состоял, главным образом, из различных суррогатов, которыми несчастные обитатели континентов портили себе желудки за неимением лучшего.

— Этого нам не надо. Все это у нас есть, но только в натуральном виде.

Капитан обозлился.

— Да что вы, черт вас возьми, марсиане, что ли? И золото у них, и настоящие продукты…

Я сказал, что, строго говоря, мы действительно являемся обитателями другой планеты.

Вероятно, это подействовало на несговорчивого капитана. Он подумал и прокричал:

— Если вы, действительно, покупаете на золото, то у меня найдется для вас кое-что и получше.

И, помедлив для эффекта, он продолжал:

— У меня есть большая партия свежих ананасов и настоящего шампанского.

— Свежих ананасов и шампанского? Это подходящая вещь.

— Да, но дешево я их не уступлю. Я везу их по заказу очень высокопоставленных лиц.

— Идет. Мы платим золотом по дореволюционным ценам.

— Согласен, — ответил капитан.

— Тогда спускайте шлюпку и подымайте нас на борт. И имейте в виду: никаких предательств. Минные аппараты у нас наготове.

— Можете быть спокойны.

Через десять минут Стивенс и я в сопровождении двенадцати вооруженных людей стояли на палубе парохода. Пока мы расплачивались, партия ананасов и вина была погружена в шлюпки и они двинулись к «Плезиозавру».

Милостивые государи, я был растроган. Очень растроган. Я положительно не знаю, чем объяснить такое искреннее и сердечное расположение к нам экипажа судна. Эти добрые люди наперерыв предлагали купить у них то то, то другое. Они готовы были продать не только все товары, но и сам пароход. Даже самих себя, пожалуй. Повторяю — я был очень тронут. Но принимать слишком высокие жертвы — не в моей натуре.

Когда я, окруженный конвоем, протискивался назад к трапу, я заметил, что во всех глазах, смотревших на меня отовсюду, читалась истинная скорбь. Добрые, симпатичные люди!

Я уверен, что не будь у меня конвоя, а главное «Плезиозавра» с его минными аппаратами — экипаж этого судна с восторгом оставил бы меня погостить у себя подольше.

Но я никому не люблю быть в тягость. Знаю по опыту, что гости иногда надоедают.

С грустью в сердце я предпочел возвратиться на «Плезиозавр».

Милостивые государи, я сделал дорогую и ненужную покупку: шампанским всех марок у меня завалены погреба, а плантации ананасов на острове дают более чем обильный урожай. И все же я не оставил на пароходе ни одной бутылки, ни одного ананаса. Вы спросите — почему?

Потому что, когда миллионы людей умирают с голода или предаются каннибальству, то «высокопоставленные» лица могут посидеть без вина и экзотических фруктов.

Могут.

Глава XIII

Когда я припоминаю события последнего времени и делаю попытку разобраться в их головокружительном вихре, — мне и теперь еще кажется, что на самом деле все случившееся является плодом моей расстроенной фантазии. Или просто одним из тех необъяснимых бредовых пароксизмов, которые иногда, без всякой видимой причины, поражают мозг вообще здорового и нормального человека. О подобных пароксизмах я вычитал однажды в капитальном труде какого-то весьма известного невропатолога. Характерным признаком такого скоропреходящего заболевания является то, что человек, оставаясь видимо совершенно здоровым, абсолютно теряет способность различать реальные события от событий, порожденных его воображением.

Временами я готов был уверовать в то, что и со мной случилось нечто подобное. Если бы непосредственно после всего происшедшего мне каким-нибудь чудом удалось оказаться в полном одиночестве, я, без сомнения, утвердился бы в этом мнении окончательно. Но я не один. Меня окружают люди, бывшие не только свидетелями, но и участниками разыгравшихся событий. Каждый из них служит живым и непосредственным напоминанием всего пережитого. Разговоры с этими людьми, а также взволнованные пересуды, до сих пор еще не затихшие в городке, свидетельствуют, что случившееся не бред, а факт. Непреложный и реальный факт.