В добровольном изгнании [О женах и сестрах декабристов]

Брак был окончательно запрещен в 1833 г. Через три года Шаховская умерла.

Обрученных на родине В. Кюхельбекера, А. Вегелина, К. Игельстрома и Н. Крюкова ждала участь Муханова, хотя Мария Николаевна Волконская пыталась что-то сделать. В марте 1828 г. из Читинского острога она послала письмо Крамковской (сестре осужденного Рукевича):[105] «Покорившись своей участи, господа Вегелин и Игельстром не теряют надежды соединиться когда-нибудь с теми, кто им дороже жизни. Ваши сестры не могли ли бы достигнуть позволения у его величества приехать сюда к своим женихам? Среди нас были недавно уже примеры этому…»[106]

Письмо подобного содержания Волконская отправила и невесте Крюкова (Штейбен). Однако письма эти были возвращены автору с соответствующим внушением III отделения: «III отделение собственной его императорского величества канцелярии, по приказанию г. генерал-адъютанта Бенкендорфа, имеет честь возвратить при сем Марье Николаевне два письма ее, адресованные гг. Штейбен и Крамковской, и уведомить ее, что ей не следовало бы завлекать новых жертв в несчастие и бедствие. 24 июля 1828 г.». [107]

Жены Якушкина, Артамона Муравьева, Бриггена, как и невеста Муханова, хотели, но не смогли соединиться с любимыми. А были и такие женщины, что воспользовались разрешением Николая и порвали с мужьями.

Владимир Лихарев и Иосиф Поджио были женаты на двух сестрах — дочерях сенатора Бороздина. Генерал-лейтенант Бороздин проявил крайнюю предприимчивость и изобретательность после ареста родственников. По его проискам одного нелюбимого зятя — Поджио, приговоренного к восьми годам каторги, не отправили в Сибирь вместе с другими осужденными, а заключили в Шлиссельбургскую крепость. Только через два с лишним года Поджио разрешили переписку с родными, без указания при этом места его нахождения. Через восемь лет, в 1834 г., его отправили на поселение в Восточную Сибирь. Но к этому времени Мария Андреевна Бороздина перестала интересоваться судьбой бывшего мужа: она уже стала женой другого — князя А. И. Гагарина.

Аналогичная история произошла и с Екатериной Андреевной Бороздиной. Первые несколько лет она делала попытки как-то помочь мужу. Но уже весной 1833 г. Лихарев «получил печальное известие, что жена его вышла замуж… Это обстоятельство сокрушило Лихарева так, что при блестящих способностях, при большом запасе серьезных познаний, он не мог или не хотел употребить их с пользой».[108] Когда в 1840 г. он погиб на Кавказе в битве с горцами под Валериком, среди его вещей нашли «портрет красивой женщины превосходной работы» — Е. А. Шостак, бывшей Бороздиной, затем Лихаревой…

Подполковник П. И. Фаленберг женился за несколько месяцев до восстания на Сенатской площади. Его женой стала Евдокия Васильевна Раевская, дальняя родственница генерала Раевского. Жена сразу же тяжело заболела. Любящий и нежный супруг был полностью занят ее болезнью. Арест в январе 1826 г. в Тульчине, где Фаленберг служил во 2-й армии, явился для него полной неожиданностью. Не желая волновать жену, прикованную к постели, Фаленберг уверяет ее, что едет в Бессарабию по делам службы, а не в Петербург в Следственный комитет. А в Петербурге, в отчаянии от состояния жены, надеясь поскорее вернуться к ней, дает ложные показания: заявляет вопреки истине, что знал о «замыслах на цареубийство», и тем самым обрекает себя на каторгу. К тому же не только себя, но и А. П. Барятинского, принявшего его в Южное общество декабристов.

Однако подлость не принесла желанных результатов. В Читинском остроге Фаленберг узнал, что жена его, благополучно выздоровев, вышла замуж за другого…

Через пятнадцать лет после первой свадьбы Фаленберг женился вторично, в Сибири, на дочери казачьего урядника А. Соколовой, которая родила ему сына и дочь.

Якушкин, намного переживший молодую жену, так и не повидался с нею. Артамон Муравьев не дожил до возвращения на родину. Другие разлученные: Бригген, Тизенгаузен и Штейнгель — встретились с женами и детьми уже старцами, после 30-летней разлуки. При этом Штейнгель оставил в Сибири внебрачных сына и дочь, которым была «пожалована» фамилия Бароновы. Бригген после амнистии увез с собой сына, а двух дочек оставил в Туринском монастыре.[109]

Итак, поехали в Сибирь за осужденными не все женщины. Не у всех хватило любви, твердости духа или возможностей. Тем большего уважения заслуживают преданные, самоотверженные и мужественные.

Глава III «ДАМСКАЯ УЛИЦА»