В долине Аргуна

— Представь себе, Салман, дело совсем не в этом, вернее, прежде всего не в этом.

— А в чем же?

— А в том, что эти, как ты их хорошо назвал, божьи урыльники, совсем спятившие на почве религиозного фанатизма и местнической спеси…

— Ты теперь так о них говоришь?

— Да, теперь я о них говорю так… Эти урыльники ищут сейчас во всем мире и во всей мировой истории узы родства. В числе их открытий числится и Циолковский. Уверяют, что он был чеченцем.

Салман и Калимат засмеялись.

— Не смейтесь. Обрусел, мол, но корень в нем чеченский. Вот и начали они его почитать. Рассчитывают и тебя увлечь своими настроениями.

— Ну уж нет!

— Это одно. А второе — Циолковский родился 17-го сентября, то есть до его дня рождения еще полтора месяца.

— Вот так да! Значит, и тут обман?

— Самый настоящий. Они и меня приглашали, но я не иду. И тебе не советую. Трудно сказать, что именно они затевают, но уж наверняка что-то недоброе. И между прочим, гвоздь, на который ты наехал, оказался на дороге совсем не случайно…

— Что ты говоришь!

— И Бахаза с запасным колесом как из-под земли явился тоже не случайно.

— Вай-вай! — всплеснула руками Калимат. — А откуда тебе это известно?

— Да уж известно, тетушка. Ведь они мне кое-что еще доверяют. Вот и все, что я хотела вам сказать. Простите мне мой внезапный приход. Надеюсь, о нем никто не узнает. Прощайте.

— Нет, нет, так уходить после таких добрых дел нельзя, — опять всполошилась старушка. — Отведай все-таки что-нибудь с нашего стола. Ах, если бы ты была моей дочерью…

— Есть я не хочу. Дайте мне попить.

Салман налил в стакан воды и подал Тумише. Она отпила глоток.

— Вот я и стала дочерью этого дома, — сказала она, ставя стакан. — С этого дня несчастье никогда не постигнет наш дом по моей вине. Счастливо оставаться!

— Спасибо тебе, Тумиша, за все, что ты тут сказала, — поклонился Салман.

— Мать обязана проводить дочь, — Калимат гордо выступила вперед. — Пошли, дочка.

Оставшись один, Салман стал ходить из угла в угол, обдумывая все, что услышал от Тумиши.

Глава тридцать четвертая

Тумиша с удовольствием вымылась, накинула красивый махровый халат и села к зеркалу причесаться. Все тело, все мышцы гудели у нее от усталости. Ах, как приятно отдохнуть в удобном кресле!..

Вот уже несколько дней, как Тумиша оставила служебный кабинет в Малхан-ирзе и живет в Тийна-эвл, в своем старом домике. Дело в тон, что на совхозных полях и фермах сейчас очень много неотложной работы, а сектанты в последнее время весьма активизировались. Они без конца совершают паломничества на могилы каких-то святых, устраивают зикиры, читают по ночам наставления Жумы… Это отрывает от дела много рабочих рук. А когда сектанты и выходят в поле или на ферму, то после утомительных походов или бессонных ночных радений работать они не могут, их клонит в сон, и через час-другой они сваливаются где попало и мертвецки засыпают. Третьего дня одного старца, уснувшего прямо на дороге, едва не задавил трактор. Другой старикашка в сонном состоянии оступился и сломал ногу. Едва удалось спасти. После этих драматических случаев пришлось создать специализированную комсомольско-молодежную бригаду по сбору снулых будильников — СКОБСНУБ. Скобснубовцы работают неутомимо. Где они только не находят снулых рабов Жумы! И на чердаках домов, и в подвалах, и под сценой закрытого днем клуба, и в коробках из-под новых больших телевизоров, и в коровниках, и в курятниках, и в собачьих будках… Всех их вытаскивают, грузят на выделенную для этого машину, везут к конторе и там складывают под специально оборудованный навес. После работы жители аула заходят сюда и в порядке живой очереди получают своих родственников: большинство — дедушку или бабушку, но некоторые — дядю или тетю, жену или мужа, а кое-кто даже и чадо любимое…

Тумиша не могла остаться равнодушной к беде, в которую попал родной совхоз. В Малхан-ирзе она сколотила добровольную бригаду из домохозяек и явилась с ней на совхозные поля.

Тумише послышалось, что кто-то без стука вошел в дом. Она обернулась. В дверях стоял Жебир.

— Я не помешал?

— Конечно, помешал, — холодно ответила хозяйка, запахивая халат. — Разве тебе неизвестно, что надо стучать, когда входишь, особенно — к женщине.

— Ну, ничего, — нагло ухмыльнулся пришелец. — Ты нам мешаешь гораздо больше. Кто тебя просил приводить в наш аул бабью банду из Малхан-ирзе?

— Какая же это банда? Хорошие, порядочные женщины. Они, по крайней мере, не засыпают на работе подобно вашим будильникам.

— Нашим? Скоро же ты стала не нашей! Скоро же ты забыла, кому обязана своим возвышением и своим благополучием! Откуда на тебе этот милый халатик? Не шейх ли тебе подарил его?

Жебир протянул руку, чтобы пощупать халат, но Тумиша ударила его по руке.

— Да, кое-что мне подарил Жума, — сказала она с вызовом. — Но ведь он это делал вовсе небескорыстно.

— Как у тебя поворачивается язык! О какой корысти святого ты говоришь?