В долине Лотосов

Хорошо еще, что у Помешанного Циня не было семьи, а то его политическое наследство досталось бы и его непосредственным потомкам. Он и сам понимал, что революция требует жертв, а борьба немыслима без объектов, без врагов. Если в каждой деревне, в каждом селе не оставить несколько «дохлых тигров» или «живых мишеней», то как потом организовывать массы в процессе очередных движений и приливов классовой борьбы, против кого обнажать меч? Всякий раз, когда начальство призывало развернуть классовую борьбу, наиболее активные кадровые работники устраивали энное количество собраний, выволакивали на них уже известных вредителей и терзали их, а потом докладывали начальству, сколько классовых врагов (и сколько именно раз) раскритиковано в процессе данного движения, сколько вечеров воспоминаний о прошлых страданиях и обедов из дикорастущих трав проведено для воспитания масс и повышения их сознательности.

Производственные бригады, в которых все вредители вымерли, были вынуждены сосредоточивать огонь на их детях, чтобы те выполняли миссию, недовыполненную их реакционными родителями. А иначе как кадровые работники, бедняки и бедные середняки могли бы убедиться в том, что в течение всего периода существования социализма сохраняются классы, классовые противоречия и классовая борьба?

В большинстве деревень кадровым работникам начислялась не зарплата, а трудовые единицы, здесь сложно было найти «представителей буржуазии», или «каппутистов», то есть «идущих по капиталистическому пути». И эти работники, и рядовые члены коммун только по детям вредителей видели, что классовая борьба продолжается, что о ней «нужно говорить ежегодно, ежемесячно, ежедневно». В противном случае это сказалось бы на долгосрочных планах партии, государства и вылилось бы… Во что? Этого никто, кроме господа бога, объяснить не мог. Недаром после земельной реформы во всех деревнях в ходе многочисленных кампаний было проведено новое разделение на классы. При давно обобществленных средствах производства фактически не осталось частной собственности, поэтому принадлежность к тому или иному классу определялась на основании политической позиции человека. А еще осталась проблема наследования: можно ли считать, что дети и внуки обязательно Наследуют социальное положение своих отцов и дедов? Конечно, лучше всего было бы сохранить эту проблему для потомков. Если заранее решить за них все вопросы, то не вырастут ли они обыкновенными идиотами, не способными ни на одно самостоятельное дело? Но тут я уже сознаю, что говорю слишком дерзкие вещи, и предпочитаю вернуться к главному повествованию. Посмотрим, какие спектакли устраивал за эти годы Помешанный Цинь.

В шестьдесят седьмом году, в самый разгар левого движения, неизвестно откуда пришла директива поставить перед домом каждого вредителя скульптуру собаки, чтобы подчеркнуть его отличие от революционеров и облегчить проведение диктатуры масс. Тогда же в крупных городах дети проверенных лиц получили право носить красные повязки и именоваться хунвэйбинами – «красными охранниками», дети менее проверенных лиц – желтые повязки, а дети вредителей обязаны были носить белые повязки и назывались «щенками» или попросту «сукиными сынами». В Лотосах, вместе с Ху Юйинь, теперь насчитывалось уже двадцать три таких вредителя, и всем им полагались изображения собак. Это была общественная работа, за которую не начислялись трудовые единицы, поэтому естественно, что ее свалили на закоренелого правого Цинь Шутяня.

Получив приказ, Цинь накопал глины, разнес ее на коромысле по улице и вывалил по корзине перед домом каждого вредителя. Потом принялся за творческую работу, которая вызвала большой интерес у всех сельчан. Чуть ли не целый день вокруг Циня толпились зрители, высказывавшие свои предложения и критические суждения. Цинь работал вдохновенно, оттачивая каждую деталь. Не прошло и месяца, как были готовы двадцать две скульптуры: высокие, низкие, толстые, худые, обладавшие собачьей внешностью и в то же время напоминавшие своих людских прототипов. На каждой висела бирка с именем и должностью того или иного «черного дьявола».

Это событие надолго стало одним из важнейших в объединенной бригаде. Все обсуждали работу Циня, хвалили ее и были единодушны в том, что больше других ему удалось собственное изображение.

– Эй, Помешанный! А ты, оказывается, хитер, лучше всего себя самого слепил!

– Да нет, я не хитрил. Просто следовал высочайшему указанию о том, что жизнь – единственный источник литературы и искусства. Ясно, что себя я знаю лучше всего, вот и получилось похоже…