В долине солнца

Он лихорадочно размышлял, сжимая и разжимая ладони.

Он не помнил. Прошлая ночь зияла у него в памяти черной дырой.

С незажженной сигаретой между губами, забыв о зажигалке, он скатился с койки и спрыгнул на пол.

В ноге выстрелила яркая, пронзительная боль.

Тревис закричал, пошатнулся – пикап с кемпером тоже закачались.

С крючка над плитой свалился металлический котелок.

Пришлось выставить руку, чтобы не упасть, оставив красный отпечаток на белом виниле обеденного сиденья. Здесь, у окна буфета, свет был ярче – хотя сквозь тонкие шторы он видел лишь бетонное строение выцветшего розового цвета. Все еще сжимая во рту сигарету, он поставил ногу на сиденье и осмотрел ее. У него резко выступил пот, когда он увидел, что внутренняя сторона бедра до самого колена была ржавая, будто в его собственной засохшей крови. Между ногой и пахом плоть распухла и покраснела, на коже стояло шесть проколов, выстроившихся красным полумесяцем, все неглубокие и затянутые коркой. Под ними – один грубый разрез дюймов двух в длину.

Улыбающиеся розовые губы.

Тревис надавил на рану пальцами. Плоть горячо пульсировала.

Он огляделся вокруг. Кроме него, в кемпере никого не было. Что бы ни оставило этот след, что бы ни привело его сюда – где бы он ни находился, – оно ушло вместе с утренним сном, поглощенное нарастающей волной света снаружи кемпера.

Он вытер пот со лба тыльной стороной руки.

Согнулся, упершись в колени.

Почувствовал, как колотится сердце.

Тревис вынул сигарету изо рта, встал и два раза плюнул в раковину – тоже красным. Опять опустился на сиденье. Взял сигарету в рот, потом снова вынул, рассмотрел – и увидел на ней кровь, заметил на фильтре отпечатки пальцев. Разломал сигарету и выбросил прочь.

Уставился на порез у себя на ноге.

Снова к нему прикоснулся.

Сказал вслух:

– Все, что я когда-либо потерял.

Он понятия не имел, что означали эти слова, но за ними он ощущал некую пустоту.

В тесном туалете в задней части кемпера он достал из чемоданчика флакончик с антисептиком. Поставив ногу на унитаз, намазал рану красновато-бурой мазью. А когда закончил, уже не мог различить – где лекарство, а где кровь. Закрыв флакончик крышкой, хотел поставить его на край раковины, но руки дрожали так сильно, что бутылочка свалилась с унитаза и пролилась на пол. Он оставил ее на полу и попытался включить горячую воду. Ничего не вышло: не осталось ни зарядки, ни запаса воды. Он попытался вспомнить, что было до этого утреннего сна. Ночью накануне. До того, как он уснул. До…

нее

…того, как очутился здесь.

Она.

Кто?

Он поднял глаза и увидел свое отражение в зеркале над раковиной.

Тревис вскрикнул и отпрянул, глухо стукнувшись спиной о деревянную обшивку тесного туалета.

Зеркало было разбито, в трех местах зияли трещины, и в осколках он увидел то же лицо, что видел всегда – «того, кто крадет мое лицо». Острые скулы, квадратная челюсть, ввалившиеся глаза – тот самый незнакомец, который будто всегда смотрел на него в ответ, ища глазами Тревиса что-то утерянное, чего никогда не найти. Но сейчас, слава богу, он видел что-то новое, отвратительное, как кровь у него на руке и ноге, как металлический привкус во рту. Плоть была тонкая, как соскобленная краска. Отражение, казалось, то ли мерцало, то ли трепетало, будто на грани света. От его странности и неестественности Тревису стало не по себе. Он отвернулся, а когда посмотрел снова – понял, что оно было как бы прозрачным: он мог видеть сквозь это отражение обшивку «под дерево», к которой в ужасе прижимался спиной.

И свои глаза.

Господь всемогущий, что у него не так с глазами?

Он выскочил из туалета с колотящимся сердцем, вкус меди во рту вдруг стал нестерпим, захотелось вырвать. Тревис полез за кружкой дистиллированной воды, что держал под кухонной раковиной. Откинул голову назад, выпил и сплюнул, не глотая. Еще раз выпил, еще раз сплюнул. Желудок скрутило. Он вылил воду себе на лицо и постоял, пока она стекала, с закрытыми глазами. Кровь с его рук, побежав по пластиковой кружке, закапала на пол.

– Тс-с, – сказал он себе.

Тс-с. Тс-с. Тс-с.

Спустя некоторое время, когда дыхание выровнялось, а желудок больше не метался из стороны в сторону, он открыл глаза и оглянулся на свою спальную полку. В кемпер проник утренний свет, озарив арку металлических стенок, и на них Тревис наконец увидел кровь – пятна, высохшие в форме отпечатков растопыренных ладоней. Левая рука, крупная, мужская, его рука. Правая, меньше, с узкими заостренными пальцами, женская…

«Что ты наделал?»

Кровь на простыне, пятна на поролоновом матраце.

«Я не, я бы не…»

Кровь на сбившемся в изножье стеганом одеяле, старом и потертом. Лоскуты с изображением роз, кактусов и больших белых месяцев – все пропиталось красным.

«Только не так, нет. Столько крови, не так…»

Тревис отставил кружку воды и снял свои джинсы с дверцы шкафа рядом с койкой. Ножны были закреплены на поясе, однако ножа в них не оказалось…

«Тела нет. Два, три, сколько их, но только не так…»