В доме с высокими потолками

Незаметно для себя она возвращалась в некогда вселявшее страх прошлое.

— Похоже, что в тот самый день все вышло именно так, и после неожиданной встречи с Лордом Элтби я оказалась в его доме. Мои воспоминания обрывисты, но я и теперь отчетливо вижу кладбищенский лес, и то, как узкий деревянный гроб с телом моего дяди опускают в сырую землю, – она была искренна, и тем платила леди Увелтон за ее прямодушие.

— И часто с вами это случается? – леди Увелтон изучала ее так, словно видела впервые.

— Совсем нет, – ей представился недавний разговор с лордом Элтби, казавшийся по прошествии дней еще более нереальным. Она помнила и то, каким тусклым, несвязным было ее прощание, и с какой опаской она ожидала заявившего о себе приступа. Но все обошлось. Обошлось?.. Как видно, нет. С тех пор она не видела своего хозяина, отчего былые страхи обуревали ее с еще большей силой. – Однако кто знает, что будет в следующий раз? Боюсь, что мне уже не излечиться…

— Я искренне сожалею, – леди Увелтон сочувственно смотрела в ее большие глаза. – Но скажите мне, Лидия, всегда ли вы страдали этим вашим недугом?

Ответа не последовало, но по тому, как она решительно закачала головой, леди Увелтон продолжила.

— Если так, то, возможно, еще не все потеряно?

— С некоторых пор я перестала верить в чудеса.

— И все же, Лидия, надежда нас ведет … Все мы — заблудшие в пути земные создания -стремимся отыскать единственно верный выход. Впрочем, мне странно другое, — лицо леди Увелтон переменилось, а голос утратил недавнюю звучность. – Я знаю лорда Элтби, как человека хладнокровного и беспощадного, и мне трудно поверить в его внезапно вспыхнувшее чувство сострадания, даже в случае, если речь будет идти о такой неискушенной особе, как вы, Лидия. Милосердие также не свойственно виконту, как и прочие человеческие добродетели.

Две одинокие женщины оказались затворенными в безмолвных стенах, и в глухой тишине их мятежные души нуждались в спасении. И если одна из них не находила нужных слов, чтобы выразить свои догадки, другая их попросту не искала.

Нет. Ее сердце желало знать все, и того едва слабого «прикосновения», что ее удостоила леди Увелтон, было достаточно, чтобы разжечь в ней жаркий огонь. Ее мысли понеслись по доселе неисхоженному пути: она по-другому взглянула на бледно-молочное небо и лес, видневшийся из окна комнаты. Леди Увелтон разбудила в ней разноречивые чувства, которые всецело занимали ее разум.

— Глупо было думать, Лидия, что разговор с вами поможет мне решить столь непростую задачу. Однако я вам благодарна за искренность. Вы не просто выслушали меня, но и поделились сокровенным. Я верю, что Всевышний услышит ваши молитвы и избавит от незаслуженных мучений. А пока, Лидия, вы должны помнить, что служите на человека непредсказуемого, человека, который видит злой умысел даже в том, что ни природою, ни любым другим живым существом не было предуготовлено. И если лорд Элтби что-то возжелает, уж будьте уверены – он ни перед чем не остановится, и ни за что не откажется от своих намерений. Я всего лишь хочу вас предостеречь, – леди Увелтон вернулась к ней. – Мне нужно ехать…. Помните, я открыла перед вами сердечную тайну, кроме вас о которой неведомо никому.

Она повернула в сторону двери, но сделав всего несколько шагов, вновь обратилась к ней.

– И еще одно: Миссис Глендовер время от времени мне пишет о том, что случается в доме. Она довольно знает, но уже, конечно, не все…. – она на мгновение умолкла, — вам, Лидия, несвойственно помногу говорить, но отчего-то мне кажется, что теперь я все о вас знаю. Ваше лицо и глаза говорят куда больше, чем может сказать человек…

Она отчетливо слышала стук своего сердца, наполненного до самых краев невыносимой болью. Лорда Элтби «любили» — она невольно задержалась прежде, чем смогла произнести про себя это слово, наотрез отказываясь принимать услышанное за правду. Как можно, думала она, любить тщеславное, грубое, надменное и жестокое? Все это было равносильно тому, чтобы любить горькое или затхлое, и в ее глазах такое сравнение выглядело более чем убедительно. Но как только она уверилась в своей правоте, на ум пришла одна из немногих ее детских шалостей.