В доме Шиллинга

Баронъ Шиллингъ въ первый же день прізда гостей отдалъ приказаніе приготовить для Люсили свои покои въ нижнемъ этаж, выходившіе на югъ, и маленькая женщина въ тотъ же вечеръ перебралась туда со своей камеристкой и со всмъ багажемъ такъ поспшно, какъ будто привидніе, жившее за украшенной деревянной рзьбой стной салона, уже сидло у нея за спиной.

И каждый вечеръ изъ этихъ оконъ лился на галлерею потокъ ослпительнаго свта, такъ какъ Люсиль не выносила никакого темнаго уголка, она любила купаться въ свт, какъ купалась ежедневно въ ароматическихъ ваннахъ, которыя горничная приготовляла изъ разныхъ драгоцнныхъ травъ, распространявшихъ благоуханіе по всему дому. Посл этихъ освжающихъ ваннъ граціозное изнженное дитя танцовщицы обертывалось въ тонкій мягкій батистъ; маленькія ножки были всегда обуты въ подбитые атласомъ туфли; она пила самыя лучшія вина и въ такомъ почтенномъ количеств, «какъ будто бы на свт не было другого напитка для утоленія жажды», по выраженію Роберта, возмущавшагося и сердившагося на то, что баронъ Шиллингъ, по указанію мадемуазель Биркнеръ, снабжалъ кухню и погребъ самыми дорогими запасами изъ своего собственнаго кармана ради этой нищей испанской семьи.

Несмотря ни на что прислуга шиллингова дома, какъ и гуляющіе за желзной ршеткой, любовались рзвой маленькой барыней, которая иногда мимоходомъ обращалась къ нимъ съ какой нибудь веселой шуткой или забавнымъ словцемъ. Совсмъ иначе было съ другой дамой, которая съ обоими дтьми и своими черными слугами осталась въ отведенномъ для нихъ сначала помщеніи… Въ отношеніи къ ней въ людяхъ происходила борьба между невольнымъ подчиненіемъ и пренебреженіемъ къ обднвшей женщин. Она никогда не говорила съ ними; въ легкомъ киваніи головой, которымъ она отвчала на ихъ поклоны, было еще больше гордости, чмъ у ихъ знатной госпожи. Ее ненавидли за это, но почтительно вставали, а болтовня и разговоры въ передней немедленно утихали, когда она проходила по коридору въ черномъ кружевномъ плать, сквозь которое блестли ея прекрасныя съ желтымъ оттнкомъ плечи; при всей нжности и гибкости фигуры это была величественная, ослпительно прекрасная молодая женщина, мрачно и серьезно смотрвшая на міръ Божiй. Никто изъ домашней прислуги не входилъ въ занимаемыя ею комнаты, — ей служили исключительно ея негры, и только въ первый вечеръ по прізде мадемуазель Биркнеръ была позвана туда, чтобы убрать приготовленную ей постель. Она была тогда совершенно поражена и ослплена и разсказывала въ людской, что иностранка спитъ подъ блымъ атласнымъ стеганымъ одяломъ и на подушкахъ съ кружевами, какихъ нтъ у ихъ госпожи на самыхъ парадныхъ платьяхъ, что туалетный столъ заставленъ золотыми и серебряными вещицами, и клялась, что рамка ручного зеркала и вс шкатулки и коробочки осыпаны драгоцнными каменьями, которыхъ такъ много, что у баронессы во всхъ бархатныхъ футлярахъ не наберется и половины того.

— Кто-жъ этому повритъ, мамзельхенъ! Конечно они не настоящіе, самое большее богемскіе, — сказалъ Робертъ. — Да еслибъ и такъ. Барыня говорила, что они потеряли все состояніе во время американской войны, можетъ быть, имъ и удалось спасти кое-что, но на долго ли? Когда мы не будемъ боле кормить всю компанию, — не могутъ же они вчно оставаться въ дом Шиллинга, — тогда придется спускать камень за камнемъ, — вдь надо же сть!.. Денегъ у нихъ нтъ — это врно. Смотрите, теперь мы выдаемъ на все, и они будутъ жить на чужой счетъ, пока не вернется баронесса и не положитъ этому конца.

Но гнвъ слуги увеличился еще боле, когда на другой день привезли рояль, который донна де-Вальмазеда «притащила» съ собой изъ Америки.

«Собака и рояль» въ дом Шиллинга — двое осужденныхъ, не имвшихъ доступа въ домъ!

Съ нетерпніемъ ждали минуты, когда баронесса вернется и найдетъ у себя такой подарокъ — вотъ такъ славная будетъ штука.

He мало досады причиняли молчанье и скромность прибывшихъ слугъ. У негровъ, которые довольно хорошо говорили по-нмецки, пропадало кажется всякое пониманіе, когда заговаривали о положеніи ихъ господъ по ту сторону океана: они даже ни разу не отвтили «да» или «нтъ» на вс настойчивые вопросы, а горничная Минна, на жизнь и смерть преданная своей госпож, также никогда не сообщала никакихъ свдній. Однажды только, на вопросъ о супруг донны де-Вальмазеда, она отвчала, что донна все равно что и не была замужемъ. Ея женихъ былъ тяжело раненъ въ битв и за часъ до смерти обвнчанъ съ ней полковымъ священникомъ. Это сообщеніе сдлало молодую вдову интересной въ глазахъ мужского персонала, а добродушная мадемуазель Биркнеръ горько плакала о ея трагической судьб; но и посл этого никто не осмливался приблизиться къ ней, — вс ея боялись и робко отступали, когда прекрасная женщина мимоходомъ обращала въ ихъ сторону взглядъ своихъ черныхъ бархатныхъ глазъ и холодно окидывала имъ присутствующихъ.