В доме своем в пустыне

Было воскресенье. Дядя Эдуард и Рыжая Тетя не работали в этот день и решили, по своему обыкновению, погулять по Иерусалиму. Она сказала, что хотела бы сходить в Бейт а-Керем. Они припарковали свой «остин» возле училища, где за год или два до этого училась моя Мать, и отправились в путь.

Вначале они спустились между маленькими каменными домами к улице Хе-Халуц, а потом стали подниматься к южным окраинам района. Рука об руку шли они, несмотря на пылающее лето, потому что Рыжая Тетя — так, во всяком случае, говорила ее черная невестка — хотела показать всем, что у англичан никогда не потеют руки.

Рыжая Тетя улыбнулась: «Как приятно, что в воскресенье все работают[109], а у нас выходной», — сказала она, и тут же, как будто в доказательство ее слов, над кварталом разнеслись крики: «Баруд! Баруд! Баруд!» — и строительные рабочие стали прогонять прохожих с дороги, воспитательницы торопливо повели своих детишек в помещение детского сада, люди побежали прятаться по подъездам, а в домах все начали открывать окна, чтобы воздушная волна не выдавила стекол.

Рыжая Тетя и Эдуард уже были далеко оттуда и сидели на одном из камней скалистого склона, где сегодня возвышаются большие жилые дома района Яфе-Ноф. Они слышали крики, но не обращали внимания на происходящее, пока не раздался сам взрыв. Из-за дальности они увидели поднявшуюся в воздух стену обломков и пыли еще до того, как услышали его глухой звук.

Словно сухой тихий дождь, падал на землю щебень. То тут, то там слышался более тяжелый удар каменного обломка. А когда пыль осела, и все вышли из своих нор и убежищ, и улица вернулась к обычной жизни, Дядя Эдуард улыбнулся Рыжей Тете и сказал: «Баруд» — со своим смешным английским акцентом, с английским «R» и протяжным «OU», и в это самое мгновенье какое-то беззвучное пятно мелькнуло в воздухе, послышался удар, и рот Нашего Эдуарда широко раскрылся, так что маленькое отверстие «OU» превратилось в глубокую пещеру боли и изумления, руки его раскинулись, и он упал на землю.

Последний камень «баруда», тот, что взлетает выше всех других и падает последним, когда все уже думают, что вот, всё кончено, и выходят из своих укрытий, ударил ему в висок и выплеснул его мозг на землю. Белая крыса — красные пятна на белизне шерсти — спрыгнула с его плеча даже раньше, чем он коснулся земли, и исчезла.

Тетя закричала: «Он умер! Он умер! Он умер!» Люди начали сбегаться и собираться вокруг, и, когда бледный Авраам приковылял со строительной площадки, опираясь на свою баламину, Рыжая Тетя набросилась на него с жуткой ненавистью. Она била его кулаками, царапала и визжала, а Авраам, упав на колени, свернулся, окаменел и только выстанывал раз за разом: «Это был несчастный случай». Под конец ее крики превратились во всхлипы, а удары в жалкие тычки, и она позволила людям поднять ее с того места, где упал ее муж, и смотрела, будто в недоумении, на двух рабочих, которые пришли и погрузили его тело на тачку, и тогда Авраам поспешил на середину улицы, остановил там чью-то машину и отвез ее в дом моих родителей.

Мать уложила ее в кровать. «Как это случилось? Как это случилось? Расскажи!» — кричала она. Но Рыжая Тетя только стонала: «Убийца… убийца… убийца…» А Авраама, как всегда в таких случаях, поразил паралич, и после того, как он присел в углу, он уже не смог ни подняться, ни заговорить, и даже дышать ему было трудно, и только через час его мышцы расслабились, и, когда за ним пришли полицейские, чтобы его допросить, он прошептал: «Я не убивал его. Это был несчастный случай». И поднялся, и пошел с ними, и больше не сказал ни слова.

БУКВАЛЬНО РЯДОМ

Буквально рядом со входом в котлован со склона неожиданно сорвался камень. Я застыл на месте и оглянулся. Неужто мой час настал? Уши мои слышали, как он подскакивает, приближаясь, но глаза мои так и не увидели его.

Я пошел дальше и рядом с электрическим столбом увидел запыленный джип. Окно водителя было открыто. Я заглянул внутрь: полнейший беспорядок. Смятый спальный мешок, трос для буксировки, треснувший ящик с инструментами и лопатка для раскопок.

Беззаботный турист. Немного продуктов в пластиковой коробке, полотнище тента, разбросанные вокруг шесты и колышки да накренившуюся набок канистру, из которой каплет вода.

Большие шины и капот были холодны на ощупь. Я снова оглянулся. Никого.

Я протянул руку к рулю и коротко погудел. С вершины холма, покрытого красными, белыми и фиолетовыми пятнами весеннего цветения, послышался крик: «Я здесь».

— Хотите чаю? — крикнул я в ответ.

— Да.

— Подать вам туда или вы спуститесь вниз?

— Я спущусь к вам.

Высокий худой старик спустился с проворством горного козла. Ноги в коротких и широких штанах цвета хаки — тонкие и кривые, как виноградные плети, но очень опытные и уверенные. Лицо — загорелое и морщинистое, от возраста и от солнца, а голова — как я обнаружил, когда он снял свою австралийскую шляпу, — совершенно лысая и белая, с каймой загара по краям.

— Гуляете?

— Работаю.

— Кем?

— Изучаю растения.

— Так вы приехали изучать наши цветы?

— Наши? Местные. Эндемические растения.