В доме веселья

— Мне пришлось отказаться и от платьев Дусе, и от бриджа — я их не могу себе позволить. Честно говоря, я вообще ничего не могу себе позволить из того, что могут мои друзья, и боюсь, что Джуди считает меня скучной, потому что я больше не играю в карты и потому что я не так изысканно одета, как другие женщины. Да и вам я скоро наскучу, если буду рассказывать о своих треволнениях. Я упомянула о них, только чтобы вы оказали мне милость — величайшую из милостей.

Она снова заглянула ему в глаза и внутренне улыбнулась, прочтя в них дурное предчувствие.

— О, конечно, если только я в состоянии… — Он запнулся, и она догадалась, что его удовольствие испорчено воспоминанием о методах миссис Фишер.

— Величайшую милость, — кротко повторила она. — Дело в том, что Джуди сердится на меня, и мне хочется, чтобы вы помогли нас помирить.

— Сердится на вас? Да ну, что за чепуха! — Он с облегчением рассмеялся. — С чего бы это? Вы же знаете, как она к вам привязана.

— Она моя ближайшая подруга, потому-то мне и не хочется ее сердить. Но, я полагаю, вам известно, чего она от меня хочет. Она, бедняжка, принимает сердечное участие в устройстве моего брака — брака с большим состоянием.

Она умолкла, слегка сконфузившись, и Тренор внезапно повернулся к ней и посмотрел на нее проницательным взглядом:

— С большим состоянием, значит. Только, ради бога, не говорите, что это Грайс! Да неужто? Нет-нет, разумеется, все останется между нами, поверьте, я буду нем, но — Грайс! Господи боже мой, Грайс! Неужели Джуди действительно думала, будто вы докатились до того, что выйдете за этого напыщенного болванчика? Вы ведь не собирались, а? И дали ему от ворот поворот, потому-то он и удрал сегодня первым же утренним поездом. — Он откинулся на спинку и еще вольготнее развалился на сиденье, словно раздувшись от радостного сознания собственной сообразительности. — Почему, скажите на милость, Джуди решила, что вы на такое пойдете? Я мог бы ей сказать, что вы никогда не свяжетесь с этаким молокососом!

Лили испустила еще более глубокий вздох.

— Я временами думаю, — прошептала она, — что мужчины понимают женские мотивы куда лучше, чем другие женщины.

— Некоторые мужчины — определенно, я уверен. Я мог бы сказать Джуди, — повторил он, ликуя от сознания превосходства над своей женой.

— Я знала, что вы поймете, потому-то и хотела поговорить с вами об этом, — поддакнула мисс Барт. — Я не могу выйти замуж вот так, это невозможно. Но и продолжать жить так, как живут женщины моего круга, я тоже не могу. Я нахожусь почти в полной зависимости от своей тети — нет, она очень добра ко мне, но регулярного содержания не выдает, а недавно я много денег проиграла в карты и никак не решусь ей сказать. Разумеется, карточные долги я выплатила, но теперь у меня едва ли осталось что-то для остальных нужд, и продолжение прежнего образа жизни ввергнет меня в немыслимые трудности. У меня есть крошечный собственный доход, но боюсь, деньги инвестированы неудачно, поскольку с каждым годом доход все уменьшается, а я настолько далека от денежных дел, что даже не знаю, хороший ли советчик агент моей тетушки. — Она помолчала с минуту и прибавила более мягко: — Я вовсе не хотела утомлять вас всем этим, просто мне нужна ваша помощь, дабы убедить Джуди, что сейчас я не могу жить так, как следует жить в вашем кругу. Завтра я собираюсь уехать к тетушке в Ричфилд, там и останусь до конца осени, уволю горничную и научусь самостоятельно чинить одежду.

При виде этой очаровательно-горестной картины, впечатление от которой усиливали легкие мазки, которыми она была написана, мистер Тренор участливо заворчал. Если бы еще сутки назад его супруга завела с ним разговор о будущем мисс Барт, он сказал бы, что девушке с такими дорогостоящими запросами и без денег лучше бы выйти замуж за первого попавшегося богача, но теперь, сидя рядом с этой самой девушкой, ищущей у него поддержки и участия, заставившей его почувствовать, что он понимает ее лучше, чем ближайшие подруги, и порукой тому была ее восхитительная близость, он был готов поклясться, что подобное замужество — просто надругательство и что, как человек чести, он просто обязан сделать все возможное, дабы ее бескорыстие не обернулось для нее тяжкими последствиями. Этот порыв подогревался вдобавок мыслью о том, что, выйди она замуж за Грайса, ее окружали бы лесть и одобрение, тогда как отказ принести себя в жертву выгоде сулит ей лишь одинокое противостояние нужде. Черт возьми, если он мог найти способ выручать в такой же ситуации записную попрошайку Керри Фишер, которая была для него не более чем приятной привычкой — вроде сигареты или коктейля, он, конечно же, постарается сделать все возможное для девушки, пробудившей в нем самые возвышенные чувства, излившей ему свои беды с доверчивостью ребенка.