В доме веселья

Волна возмущения поднялась в Лили. Девушка будто очутилась в присутствии чего-то мерзкого, но еще непонятного, чего-то отвратительного, о чем люди шепчутся, того, что никогда не касалось ее собственной жизни. Она отпрянула гадливо, но тут же застыла, сделав неожиданное открытие: под тусклым светом люстры миссис Пенистон она узнала почерк на письме. Почерк был неровный, крупный, с претензией на энергию, не способную скрыть вздорную слабость, и слова, выцарапанные густыми чернилами на бледно-розовой бумаге, зазвенели в ушах Лили, как если бы они были произнесены вслух.

Сначала она не осознала важность происходящего. Она поняла только, что перед ней лежит письмо, написанное Бертой Дорсет и адресованное, вероятно, Лоуренсу Селдену. Там не было даты, но, поскольку чернила еще не поблекли, можно было предположить, что оно написано недавно. Сверток в руке миссис Хаффен, без сомнения, содержал еще письма того же рода — дюжину или около того, рассудила Лили, оценив его толщину. Письмо, лежавшее перед ней, было коротким, но и несколько слов, ворвавшихся в ее мозг, прежде чем она отказалась их читать, рассказали долгую историю — историю, читая которую последние четыре года друзья той, что ее писала, улыбались и пожимали плечами, полагая это всего лишь одним из бесчисленных сюжетов комедии положений в высшем свете. Теперь же глазам Лили предстала оборотная сторона или, скорее, вулкан, скрытый под поверхностью, над которой догадки и намеки скользили легко, но лишь до первой трещины, когда шепотки превращаются в визг. Лили знала, что общество возмущается более всего теми, кому была гарантирована его защита, и наказывает предавших его попустительство, если находит преступника. И сейчас происходило именно это. Законы в мире Лили гласили: муж — единственный судья поведения женщины, формально жена выше всяких подозрений, пока муж одобряет ее поведение или безразличен к нему. Но, зная темперамент Джорджа Дорсета, нельзя было и помыслить о попустительстве, обладатель письма его жены мог разрушить всю ее жизнь одним пальцем. И в чьи же руки попала тайна Берты Дорсет! На миг ирония ситуации приправила отвращение Лили слабым вкусом триумфа. Но отвращение победило: инстинктивное сопротивление вкуса, воспитания, беспрекословно унаследованных угрызений совести заглушило иные чувства. Самым сильным ее чувством было отвращение к грязи.

Она отпрянула, стараясь держаться как можно дальше от визитерши.

— Мне ничего не известно про эти письма, — сказала она, — и я не понимаю, зачем вы их сюда принесли.

Миссис Хаффен изучала ее пристально.

— Я скажу зачем, мисс. Только так можно добыть денег, а если мы не заплатим за квартиру до завтрашнего вечера, нас выгонят. Я никогда ничего подобного не делала, но если вы поговорите с мистером Селденом или с мистером Роуздейлом, чтобы Хаффен снова получил место в «Бенедикте»… Я видела, что вы говорили с мистером Роуздейлом на лестнице, когда вышли из комнаты мистера Селдена.

Кровь бросилась в голову Лили. Она поняла: миссис Хаффен думает, что это ее письма. В первом порыве гнева она была готова позвонить и приказать вышвырнуть эту женщину, но что-то остановило ее. Упоминание имени Селдена изменило направление ее мыслей. Письма Берты Дорсет ничего для нее не значили — пусть плывут туда, куда их несет случай! Но судьба Лили Барт неразрывно связана с Селденом. Мужчины и в худшем случае не очень страдают от подобных разоблачений, но сейчас вспышка озарения прояснила Лили смысл этих писем, то, что они были мольбой — неоднократной и поэтому, вероятно, безответной — возобновить связь, ослабшую со временем. Тем не менее то, что переписка по велению судьбы могла попасть в чужие руки, обвинило бы Селдена в пренебрежении законами общества (даже если законы эти снисходительны к подобным грехам), и риск был велик, учитывая чрезвычайную вспыльчивость ревнивого Дорсета.

Лили взвешивала эти мысли бессознательно, ее заботило только ощущение, что Селден желал бы вернуть эти письма, и, следовательно, она должна завладеть ими. Дальше этого ее мысли не шли. Лили на мгновение подумала о том, что письма можно было бы вернуть Берте Дорсет, о выгоде от такого поступка, но мысль эта высветила такие бездны, что она отшатнулась от нее, устыдившись.

А миссис Хаффен, немедленно заметив ее колебания, уже развернула пакет и выложила его содержимое на стол. Все письма были скреплены тонкими полосками бумаги. Некоторые собраны из клочков, другие просто из двух половинок. И хотя их было не очень много, они покрыли весь стол. Взгляд Лили скользил по словам, потом она тихо спросила:

— Сколько вы хотите за них?

Лицо миссис Хаффен покраснело от удовольствия. Очевидно же, что молодая леди испугалась до смерти. Предвидя легкую победу, она заломила непомерную сумму.

Но мисс Барт оказалась не столь легкой добычей, как можно было судить по опрометчивому началу переговоров. Лили отказалась платить указанную цену и после минуты колебаний выдвинула контрпредложение на половину требуемой суммы.