В донесениях не сообщалось...

Сердце мое заколотилось. Так нам уже не хотелось воевать! Жутко как не хотелось. Думаю: всю войну провоевал, а — тут, может, в последнем бою пуля найдет… Под Зайцевой горой выжил, не замерз. В чужих валенках выжил! Под станцией Зикеево санитары выволокли полуживого. От тифа не умер. А тут, в самом конце…

Но что поделаешь? Пошли к передовой. Не будешь же в тылу отсиживаться, когда там, впереди, твои товарищи дерутся. Может, гибнут без нашей поддержки. Перешли дамбы. Несколько раз на мостах ждали очереди, чтобы проехать вперед со своими минометами. А противник занимал соседнюю деревню, и снаряды оттуда так и летят. Большой калибр. Так и проходят над головой с жутким шорохом. Падают глубоко в тылу. Вслепую бьют.

К утру соединились со своим батальоном.

Рассвело. Я приказал ребятам отрыть огневые. И сам себе окоп копаю. Посматриваю в сторону немцев. И вдруг мимо идет капитан. Идет свободно, не прячется, головы не пригибает. По передовой так не ходят. Посмотрел на меня, остановился. И говорит: «А ты что делаешь, старший лейтенант?» — «Как что? — говорю. — Ты что, первый день на войне? Огневые отрываем. Как положено». — «Первый не первый, — говорит капитан, — а что последний — это уж точно. Война-то кончилась!» — «Как кончилась?» Ребята мои сбежались в кучу, рты разинули, стоят ждут. «Хорошо, — говорю, — если и вправду кончилась. А если еще воевать… Если воевать, то лучше уж заранее и как следует огневые отрыть, чтобы быть готовым и людей зря не положить». Капитан усмехнулся на мои слова и пошел себе дальше. Я и верю, и не верю тому капитану. Думаю: один раз мы уже про победу слышали…

А утро наступает такое хорошее! Теплое. Запахи весенние, добрые. Земля свежая, умытая. Благодать, а не утро!

И вдруг вверх взлетели ракеты. Много ракет. Разных цветов — красные, зеленые, белые… Что такое ракета, я тоже знаю: или в атаку идти, или нас атакуют. Но тут букетами летят! Прямо цветами рассыпаются в небе! Ну, думаю, наверное, и правда конец войне.

Стал я смотреть в бинокль. Пристально смотрю в сторону противоположной деревни, где засели немцы. У нас-то, думаю, победа, а у них что? Вижу: мостик штормовой между нашей и их деревней, и там, за мостиком, виднеется белое полотнище. Сдаются! Твою мать! — сдаются! Тишина. Ни голоса, ни выстрела. И верится уже, что все, конец войне, и не верится. До слез!

Тут вышел заместитель командира полка по политчасти. С ним полковая разведка. И уходят они по тому мостику в деревню. Прямо к немцу пошли. Долго их не было. Мы уже стали беспокоиться: вдруг, думаем, сейчас подпустят поближе и расстреляют? Но выстрелов не было. Расстояние между нашими деревнями метров восемьсот. И вот через час-полтора, видим, идут. Немцы — сюда, а наши — туда. Наши смеются. Победа! Все! Взяли мы их! Взяли! А немцы понурые.

Вот тут-то я и понял окончательно, что все, дожил все-таки до победы. Живой остался. Эх, как мы радовались! Это передать словами нельзя.