В дороге

Я опоздал на две недели на встречу с Реми Бонкёром. Поездка на автобусе из Денвера во Фриско прошла без происшествий, за исключением того, что вся моя душа взмывала тем выше, чем ближе мы подъезжали к Фриско. Снова Шайенн, на этот раз днём, а затем на запад по хребту; в полночь мы переехали Водораздел в Крестоне, а на рассвете прибыли в Солт-Лейк-Сити – город фонтанчиков, самое невероятное место для рождения Дина; затем Невада под жарким солнцем, Рино к вечеру, его мерцающие китайские улочки; затем вверх на Сьерра-Неваду, сосны, звёзды, горные домики, предвещавшие романтику Фриско – маленькая девочка на заднем сиденье кричит своей матери: «Мама, когда мы приедем домой в Траки?» И сам Траки, домашний Траки, а затем вниз по склону к равнинам Сакраменто. И вдруг я понял, что нахожусь в Калифорнии. Тёплый, пальмовый воздух – воздух, который можно целовать – и пальмы. Вдоль легендарной реки Сакраменто по суперхайвею; снова холмы; вверх-вниз; и внезапно огромный простор залива (прямо перед рассветом) с сонными огнями Фриско на той стороне. На мосту Окленд-Бэй я крепко заснул впервые после Денвера; так что меня грубо трясли на автобусной станции на Маркет-и-Четвёртой, напомнив о том, что я нахожусь в трёх тысячах двухстах милях от дома моей тёти в Патерсоне, Нью-Джерси. Я побрёл, как измождённый призрак, и вот он, Фриско – длинные холодные улицы с трамвайными линиями, окутанные туманом и белизной. Я прошёл несколько кварталов. Странные бомжи (Мессия и Третий) попросили у меня мелочи на рассвете. Где-то звучала музыка. «Парень, я врублюсь в это позже! Но сейчас мне надо найти Реми Бонкёра».

Милл-Сити, где жил Реми, представлял собой собрание домиков в долине, построенных для работников верфей во время войны; он находился в каньоне, и весьма глубоком, обильно поросшем лесом на всех склонах. Для людей из этого проекта здесь были построены специальные магазины, парикмахерские и ателье. Говорят, что это было единственное поселение в Америке, где белые и негры добровольно жили вместе; это и в самом деле было такое дикое и радостное место, каких я никогда не видел прежде. На дверях домика Реми была записка, которую он пришпилил три недели назад.

Сал Парадайз! [большими печатными буквами] Если дома никого нет, входи в окно.

Подпись,

Реми Бонкёр.

Записка пожухла от непогоды.

Я вошёл в окно, и он спал там со своей девушкой Ли Энн – на койке, которую он украл с торгового судна, как он мне об этом потом рассказал; представьте себе, как палубный механик торгового судна спускает койку с борта посреди ночи, а потом гребёт на вёслах к берегу. Это и будет портрет Реми Бонкёра.

Причина, по которой я встрял во всё, что случилось во Фриско, заключается в том, что Реми Бонкёр связан со всем прочим в этой истории. Мы с ним много лет назад вместе учились в подготовительной школе; но по-настоящему нас связывала вместе моя бывшая жена. Реми отыскал её первым. Однажды вечером он вошёл в мою комнату в общежитии и сказал: «Парадайз, вставай, старый маэстро пришёл на тебя посмотреть». Я встал и уронил на пол несколько монет, когда надевал штаны. Было четыре часа дня; в колледже я в это время обычно спал. «Всё в порядке, не разбрасывай своё золото. Я нашёл самую прекрасную маленькую девочку на свете, и я иду с ней прямо в Логово Льва сегодня вечером». И он повёл меня взглянуть на неё. Через неделю она ходила со мной. Реми был высокий, темноволосый, ладный француз (он выглядел как двадцатилетний торговец на марсельской толкучке); будучи французом, он должен был говорить на джазовом американском; его английский был совершенным, его французский был совершенным. Он любил стильно одеваться, чуть по-студенчески, ходить с модными блондинками и тратить много денег. Не сказать, чтобы он когда-либо обвинял меня в том, что я увёл его девушку; это был лишь пункт, который всегда нас связывал; этот парень был лоялен ко мне и очень меня любил, Бог знает почему.

Когда я застал его тем утром в Милл-Сити, он впал в мерехлюндию, которая посещает молодых парней в возрасте после двадцати. Он слонялся без дела в ожидании корабля и, чтобы заработать на жизнь, работал охранником в казармах за каньоном. У его девушки Ли Энн был острый язычок, и она доставала его каждый день. Они всю неделю копили мелочь и выходили в субботу, чтобы потратить пятьдесят долларов за три часа. У себя дома Реми ходил в шортах, в безумной армейской фуражке на голове. Ли Энн ходила с распущенными волосами. И они орали друг на друга всю неделю. Я никогда не слышал столько крика за всю свою жизнь. Но в субботу вечером, миловидно улыбаясь друг другу, они взлетали, как пара успешных голливудских персонажей, и отправлялись в город.