В дороге

«К Джимми? К кассиру на ипподроме? Ты слышишь, Сал: Ли Энн собирается взнуздать кассира на ипподроме. Обязательно возьми с собой метёлку, дорогая, лошади на этой неделе съедят много овса на мою стодолларовую купюру».

Дела обострялись; дождь лил как из ведра. Ли Энн изначально жила в этом месте, поэтому она велела Реми собираться и уходить. Он начал собирать вещи. Я увидел себя совсем одиноким в этой дождливой лачуге с этой дикой строптивицей. Я попытался вмешаться. Реми толкнул Ли Энн. Она прыгнула за пистолетом. Реми передал мне пистолет и велел спрятать его; в нём была обойма с восьмью патронами. Ли Энн стала кричать, и наконец она надела плащ и вышла в грязь, чтобы найти полицейского, да ещё какого полицейского – если это будет наш старый друг Алькатрас. К счастью, его не было дома. Она вернулась совершенно вымокшей. Я сидел в своём углу, спрятав голову между колен. Боже, что я делал в трёх тысячах миль от дома? Зачем я приехал сюда? Где была моя тихая лодка в Китай?

«И ещё, мудак», – кричала Ли Энн. – «Этим вечером я в последний раз приготовила тебе твои грязные мозги и яйца, и твое грязное карри с барашком, чтобы ты набил свой грязный живот и стал жирным и наглым прямо перед моими глазами».

«Всё в порядке», – тихо сказал Реми. – «Всё в полном порядке. Когда я связался с тобой, я не ожидал роз и лунного света, и сегодня я не удивлён. Я старался для тебя – я старался изо всех сил для вас обоих; вы оба меня подвели. Я ужасно, ужасно разочарован в вас обоих», – продолжал он с абсолютной искренностью. – «Я думал, из нас вместе выйдет что-то хорошее и продолжительное, я старался, я слетал в Голливуд, я устроил Сала на работу, я покупал тебе красивые платья, я пытался познакомить вас с лучшими людьми в Сан-Франциско. Вы отказались, вы оба отказались выполнить самое малое из моих желаний. Я ничего не просил взамен. Теперь я прошу об одной последней услуге, а потом никогда больше не попрошу вас об одолжении. Мой отчим приезжает в Сан-Франциско в следующую субботу вечером. Всё, о чём я прошу, это чтобы вы пошли со мной и постарались сделать вид, что всё обстоит так, как я ему написал. Другими словами, ты, Ли Энн – ты моя девушка, а ты, Сал – ты мой друг. Я договорился занять сотню долларов на субботний вечер. Я хочу увидеть, что мой отец хорошо проводит время и может уезжать, не имея причин обо мне беспокоиться».

Это удивило меня. Отчим Реми был выдающимся врачом, имевшим практику в Вене, Париже и Лондоне. Я спросил: «Ты хочешь сказать, что потратишь сто долларов на отчима? У него больше денег, чем у тебя было когда-либо! Ты будешь весь в долгах, чувак!»

«Всё в порядке», – тихо сказал Реми с отчаянием в голосе. – «Я прошу вас в последний раз только об одном – чтобы вы старались представить всё в наилучшем свете и пытались произвести на него хорошее впечатление. Я люблю своего отчима и уважаю его. Он приедет со своей молодой женой. Мы должны оказать ему всяческую любезность». – Бывали времена, когда Реми в самом деле был самым изысканным джентльменом в мире. Ли Энн была впечатлена и с нетерпением ждала встречи с отчимом; она думала, что он мог бы стать добычей, если его сын не стал.

Пришёл субботний вечер. Я уже завязал работать в полиции, не дожидаясь, пока меня выгонят за недостаточное число арестов, и это была моя последняя субботняя ночь. Реми и Ли Энн сперва встретились с отчимом в гостиничном номере; у меня были дорожные деньги, и я заглянул в бар внизу. Затем я поднялся к ним, чертовски опоздав. Его отец открыл дверь, видный высокий мужчина в пенсне. «Ах», – сказал я, увидев его, – «месье Бонкёр, как дела? Jesuishaut!» – закричал я, что по-французски должно было означать «Я уже малость навеселе», но на самом деле абсолютно ничего не означало. Доктор был озадачен. Я опять подставил Реми. Он покраснел из-за меня.

Мы все пошли в шикарный ресторан, чтобы поесть – «У Альфреда», на Норт Бич, где бедный Реми спустил добрых пятьдесят долларов на нас пятерых, напитки и всё прочее. И тут случилось наихудшее. Ну кто мог сидеть в баре у Альфреда, кроме моего старого приятеля Роланда Мейджора! Он недавно приехал из Денвера и получил работу в газете в Сан-Франциско. Он был замотан. Он даже не был побрит. Он подскочил и хлопнул меня по спине, когда я поднёс виски с содовой к губам. Он уселся на диван рядом с доктором Бонкёром и наклонился над его супом, чтобы со мной поговорить. Реми покраснел, как свёкла.

«Не мог бы ты представить своего друга, Сал?» – сказал он со слабой улыбкой.

«Роланд Мейджор из Сан-Франциско Аргус» – постарался сказать я с серьёзным лицом. Ли Энн злобно смотрела на меня.

Мейджор начал болтать прямо в ухо месье. «Как вам нравится преподавать французский в старших классах?» – воскликнул он.

«Извините, но я не преподаю французский в старших классах».

«О, я думал, вы преподаёте французский в старших классах». Он был развязно груб. Я вспомнил ночь, когда он не дал нам устроить нашу вечеринку в Денвере; но я его простил.