В дороге

Тем временем я стал чаще ездить во Фриско; я перепробовал всё, как написано в книгах, чтобы провести ночь с девушкой. Я даже просидел с девушкой в парке на скамейке всю ночь до рассвета, но безуспешно. Она была блондинкой из Миннесоты. Здесь было много пидоров. Несколько раз я приезжал в Сан-Франциско со своим пистолетом, и когда пидор подходил ко мне в туалете при баре, я вынимал пистолет и говорил: «А? А? Что ты скажешь?» Он сваливал. Я никогда не понимал, зачем я это делал; у меня были знакомые пидоры по всей стране. Это было всего лишь одиночество Сан-Франциско и тот факт, что у меня был пистолет. Я должен был его кому-то показать. Я прошёл мимо ювелирного магазина, и у меня внезапно возникло желание выстрелить в окно, схватить лучшие кольца и браслеты и бежать, чтобы отдать их Ли Энн. Тогда мы могли бы вместе бежать в Неваду. Для меня настало время покинуть Фриско или сойти с ума.

Я написал длинные письма Дину и Карло, которые теперь были в хижине Старого Быка в Техасской низине. Они сказали, что готовы присоединиться ко мне в Сан-Фране, как только то-и-это будет готово. Тем временем все начало обрушиваться с Реми, Ли Энн и мной. Пришли сентябрьские дожди, а с ними и жаркие речи. Реми полетел с ней в Голливуд, взяв мой грустный глупый сценарий фильма, и из этого ничего не вышло. Знаменитый режиссёр был пьян и не обращал на них внимания; они торчали вблизи его коттеджа на пляже Малибу; они подрались перед другими гостями; и они полетели обратно.

Финальным аккордом стал ипподром. Реми собрал все свои деньги, примерно сотню долларов, нарядил меня в свою одежду, взял Ли Энн под ручку, и мы поехали на ипподром Золотые Ворота около Ричмонда на той стороне залива. Чтобы показать вам, какое сердце было у этого парня, скажу, что он сложил половину наших ворованных продуктов в огромный коричневый бумажный пакет и отвёз их бедной вдове, которую он знал в Ричмонде, в жилищном посёлке, очень похожем на наш собственный, вымытый под калифорнийским солнцем. Мы пошли вместе с ним. Там были грустные оборванные дети. Женщина поблагодарила Реми. Она была сестрой какого-то моряка, с которым он был смутно знаком. «Не стоит благодарности, миссис Картер», – сказал Реми в своих самых элегантных и вежливых тонах. – «Там этого добра было много».

Мы пришли на ипподром. Он делал невероятные двадцатидолларовые ставки, чтобы выиграть, и перед седьмым забегом он полностью разорился. Он сделал ещё одну ставку на наши последние два доллара на еду и опять проиграл. Назад в Сан-Франциско нам пришлось ехать стопом. Я снова был на дороге. Джентльмен подвёз нас на шикарной машине. Я сел впереди рядом с ним. Реми пытался сочинять историю о том, что он потерял свой кошелёк за трибуной на ипподроме. «На самом деле», – сказал я, – «мы потеряли все наши деньги на бегах, и чтобы предотвратить дальнейшие поездки стопом с ипподрома, теперь мы пойдём к букмекеру, а, Реми?» – Реми покраснел. Мужчина наконец признался, что он был управляющим на ипподроме Золотых Ворот. Он высадил нас у элегантного Палас-отеля; мы смотрели, как он исчезает среди люстр, его карманы полны денег, его голова высоко поднята.

«Вау! Вау!» – выл Реми на вечерних улицах Фриско. – «Парадайз едет с человеком, который управляет ипподромом, и клянётся, что он переключается на букмекеров. Ли Энн, Ли Энн!» – Он толкал и пихал её. – «Положительно самый смешной человек в мире! В Саусалито должно быть много итальянцев. Аааах-хи!» – Он обнял столб, чтобы удержаться на ногах от смеха.

В ту ночь начался дождь, и Ли Энн бросала на нас обоих грязные взгляды. В доме не осталось ни цента. Дождь барабанил по крыше. «Он зарядил на целую неделю», – сказал Реми. Он снял свой красивый костюм; он вернулся к своим жалким шортам, армейской кепке и футболке. Его большие карие грустные глаза уставились на доски пола. Пистолет лежал на столе. Мы могли слышать, как мистер Сноу где-то смеётся этой дождливой ночью.

«Я так устала от этого сукина сына», – огрызнулась Ли Энн. Она была готова к скандалу. Она начала подзуживать Реми. Он был занят, просматривая свой маленький чёрный блокнот, в которой были записаны имена людей, в основном моряков, которые были должны ему деньги. Рядом с их именами он писал проклятия красными чернилами. Я боялся угодить в этот блокнот. В последнее время я отправлял своей тёте столько денег, что покупал продукты всего на четыре или пять долларов в неделю. В соответствии с тем, что сказал президент Трумэн, я добавлял ещё несколько долларов на провизию. Но Реми чувствовал, что это не моя доля; поэтому он стал развешивать на стене в ванной чеки из бакалейной лавки, длинные чековые ленты с подробными ценами, чтобы я увидел и понял. Ли Энн была убеждена, что Реми скрывает от неё деньги, и я тоже, если уж на то пошло. Она угрожала его оставить.

Реми скривил свою губу. «И куда ты пойдёшь?»

«К Джимми».