В дороге

С мечтой о том, что я буду делать в Чикаго, в Денвере, и наконец во Фриско, я доехал на подземке Седьмой авеню до конца линии на 242-й улице и там сел на трамвай в Йонкерс; в центре Йонкерса я пересел на загородный трамвай и выехал за городскую черту на восточном берегу Гудзона. Если вы уроните розу в Гудзон в его таинственном источнике в Адирондаке, подумайте обо всех местах, по которым она проплывёт, прежде чем навсегда выйдет в море, – подумайте об этой прекрасной долине Гудзона. Отсюда я уже ехал стопом. Пять стопов один за другим вывели меня к желаемому мосту у Медвежьей горы, где 6-е шоссе выходило из Новой Англии. Когда я сошёл, начался ливень. Это была гористая местность. 6-е шоссе переходило через реку, делало круг по кольцевой развязке и исчезало в глуши. Мало того, что не было никакого движения, так ещё и дождь лил как из ведра, и от него негде было укрыться. Мне пришлось встать под сосны; это не помогло; я начал ныть, ругаться и бить себя по голове за то, что я такой дурак. Я был в сорока милях к северу от Нью-Йорка; всю дорогу я тревожился о том, что в этот мой большой стартовый день я двигался только на север, а не на желанный запад. И вот я завис в самой северной точке. Я пробежал четверть мили до заброшенной милой заправочной станции в английском стиле и встал под каплющим карнизом. Высоко над моей головой огромная волосатая Медвежья гора посылала вниз раскаты грома, вселявшие в меня страх Божий. Я мог видеть только дымчатые деревья и мрачную глушь, уходящую к небесам. «Какого чёрта я здесь делаю?» – я проклял всё и заскулил про Чикаго. – «Все они сейчас отлично проводят время, но это они, а меня там нет, и когда я там буду?» – и так далее. Наконец на нерабочей заправке остановилась машина; мужчина и две женщины хотели взглянуть на карту. Я подошёл к ним и махал руками под дождём; они совещались; конечно, я выглядел как маньяк, с моими мокрыми волосами и моей сырой обувью. Мои ботинки, где ещё найдёшь такого дурака, были мексиканские хуарачи, все в дырочках как сито, не самые подходящие для дождливого вечера в Америке и мокрой дорожной ночи. Но они взяли меня и отвезли на север в Ньюбург, что я счёл лучшим вариантом, чем просидеть всю ночь в глуши у Медвежьей горы. «Кроме того», – сказал мужчина, – «по 6-му мало кто ездит. Чтобы добраться в Чикаго, лучше проехать в Нью-Йорке через туннель Холланда и оттуда на Питтсбург», – и я знал, что он прав. Это была моя мечта, и она провалилась, наивная идея о том, как классно пересечь Америку по одной большой красной линии вместо того, чтобы мыкаться по разным шоссе и дорогам.

В Ньюбурге дождь прекратился. Я спустился к реке, и мне пришлось ехать обратно в Нью-Йорк на автобусе с группой школьных учителей, возвращавшихся с выходных в горах – они болтали без умолку бла-бла-бла, а я сердился из-за впустую потраченных денег и времени, говоря самому себе, что я хотел двинуть на запад, и вот целый день до самого вечера ездил вверх и вниз, на север и на юг, как то, что не может начаться. И я поклялся, что завтра буду в Чикаго, и для этого сяду на автобус до Чикаго, потратив большую часть моих денег, и мне на это плевать, лишь бы я завтра оказался в Чикаго.

3

Это была обычная автобусная поездка с плачущими младенцами и жарким солнцем, и местный народ сходил в одном городке Пени за другим, пока мы не вырулили на равнину Огайо и покатили по ней без остановок, вверх до Аштабулы и прямиком через ночную Индиану. Я приехал в Чи рано утром, снял комнату в Y и лёг поспать с весьма небольшим количеством долларов в кармане. Я пошёл прогуляться по Чикаго после хорошего дневного сна.

Ветер с озера Мичиган, боп на Петле, долгие прогулки по Южному Халстеду и Северному Кларку, и один длинный выход в джунгли после полуночи, где полицейский автомобиль следил за мной как за подозрительной личностью. В это время, в 1947 году, боп как безумный распространился по всей Америке. Парни на Петле дули, но несколько выдохшись, поскольку боп находился между периодом Орнитологии Чарли Паркера и другим периодом, который начался с Майлса Дэвиса. И вот я сидел там, слушая этот звук света, который боп открыл для всех нас, и думал обо всех моих друзьях от одного конца страны до другого, и как они все пребывали на одних огромных задворках, делая что-то неистовое и безумное. И впервые в своей жизни, на следующий день, я двинул на Запад. Это был тёплый и замечательный день для автостопа. Чтобы выбраться из невероятных переплетений чикагской дорожной сети, я сел на автобус до Джолиета, Иллинойс, проехал мимо Джолиетской тюрьмы, встал прямо на выезде из города после прогулки по его лиственным тротуарам и начал голосовать. Весь путь из Нью-Йорка до Джолиета я проделал на автобусе, истратив больше половины своих денег.