В другом мире: заметки 2014–2017 годов

На занятие приходит новый фитнес-тренер и заявляет, что сегодня у нас по расписанию круговая тренировка. При этом он сыплет словами новой фитнес-идеологии, такими как «crossfit» или звучащий совсем уж по-милитаристски «bootcamp» («тренировочный лагерь», англ.). Он организовал несколько зон, которые участни*цы тренировки должны пройти: поднятие тяжестей, отжимание или прыжки из положения сидя на корточках. Перед началом он проводит разминку, руководя нами тоном тюремного надзирателя. Мы просто бежим по кругу, а он из-за громкой музыки вынужден выкрикивать команды, словно в армии: на «раз» мы должны прыгнуть, на «два» – отжаться и прыгнуть, на «три» – поменять направление бега. Мы превращаемся в нечто среднее между бравыми солдатами и безвольными овечками, которым указывают, куда идти. В зале звучит какое-то низкопробное мейнстримное техно, в сочетании с криками тренера напоминающее военную муштру. Если в прежних фитнес-форматах главной задачей тренер*ки было мягко скорректировать ошибки участни*ц, то этот тренер делает всё вместе с нами, словно хочет преподнести нам урок: нужно использовать любую возможность, чтобы держать себя в форме. Если кто-то неправильно выполнил команду, то он или она должны (в качестве наказания) встать в центр круга и сделать дополнительное отжимание. Штрафы долгое время были исключены из спортивных курсов из-за критики черной педагогики. И как теперь объяснить возвращение старого доброго кругового тренинга, да еще в таком авторитарно-милитаристском варианте? И почему кроссфит пользуется сейчас такой популярностью? Может, этот «жесткий» тренинг больше соответствует жесткому духу времени, чем помешанная на внимании йога? Из-за беспощадной конкурентной борьбы и нехватки солидарности в обществе сильное и мускулистое тело вновь пользуется спросом. Результатом подобной тренировки должно стать закаленное, готовое к рывку вперед тело, которое невозможно вывести из равновесия. И тот факт, что сегодня вновь находятся люди, готовые добровольно подчиняться орущему на них тренеру-офицеру, тоже требует дополнительного объяснения. Я, к примеру, не смогла заставить себя дальше участвовать в этом курсе. Может, популярность формата bootcamp объясняется тоской по однозначным приказам во времена, когда в рабочей сфере требуется скорее противоположное – инициативность, самостоятельность и умение работать в команде? Возможно, в этом случае тренер, криком приказывающий тебе бежать в другом направлении, выполняет расслабляющую функцию. Не мы принимаем решения, а он за нас, и подобный стиль тренировки (как будто бы) облегчает нашу жизнь в современных экономических условиях.

Непроизводительные производительные сотрудницы

На примере певицы Карл Маркс показал, что одна и та же работа в зависимости от обстоятельств может быть и производительной, и непроизводительной – то есть и создающей добавленную стоимость, и не создающей ее. Певица, которая поет для себя, – непроизводительная работница. Но в тот момент, когда она начинает петь для антрепренера, который зарабатывает деньги на ее пении, она становится продуктивной работницей. Здесь можно добавить, что в современной сфере услуг производительность работни*цы определяется тем, была ли услуга просто ею оказана и оплачена, или же часть этой оплаты была удержана стоящим выше хозяином или хозяйкой. Я говорю здесь об услугах в салоне красоты. С точки зрения клиентки труд ее мастерки по косметологии не был производительным: клиентка заплатила за него и получила услугу, никакой добавленной стоимости нет. С точки зрения работницы всё было несколько иначе: ей не заплатили за всю ее работу, отчасти она поработала бесплатно, и эту часть денег забирает себе ее работодательница (владелица салона) в качестве добавленной стоимости. Общеизвестный факт: за работу в бьюти-сфере всегда недоплачивают. Поэтому работница будет ненавидеть не свою клиентку, а (скорее всего) владелицу салона, которая зарабатывает на ней деньги, забирая часть оплаты ее труда. Но с точки зрения клиентки ее труд непроизводителен, ведь клиентка ничего не заработала. Именно поэтому между работни*цами бьюти-сферы и их клиент*ками возникает естественная солидарность, так как последние не эксплуатируют первых. И поскольку клиентка и сотрудница не состоят в непосредственных отношениях эксплуатации, они могут вместе обсуждать плохие условия работы в салоне, неудачное управление, высокую текучесть персонала и так далее. Они могут действовать как сообщницы, потому что между ними не стоит никакой «производительной» работы, хотя одна заплатила другой за услугу (пусть и недостаточно).

Речь Каролин Эмке