В дурном обществе

Прежде чем ответить, я задумалась. Вспомнила маленького человечка в одежде, словно купленной навырост, в огромной машине, которую водит здоровяк шофер. Как будто ребенок для игры нарядился взрослым и тяжело шаркает ногами в слишком больших для него туфлях, с трудом волоча обеими руками отцовский портфель. И все же глупо было бы считать такого успешного дельца простым игроком. Что-то в нем настораживало. По правде говоря, я и во время первой встречи с Сабо, и во время встречи с его приемной дочерью так и не поняла, что о нем думать. Живо вспомнила лишь его неподдельное страдание, когда он заговорил о тех ужасах, которым подвергают его дочь. Дочь, которая, похоже, совершенно равнодушна к его чувствам.

Я осторожно ответила:

— Лорен, он очень огорчен из-за того, что случилось. Представляет всякие ужасы. Думает, что ты напугана, голодаешь, что тебя заперли в шкафу или еще что-нибудь… Даже что ты умерла.

— Вот и хорошо, — мстительно ответила она. — Пусть попотеет.

— Почему? — простодушно спросила я.

Она оторвала руки от плетеного кресла и положила их на бедра.

— Тебе нужно понять, — начала она, — что Винсент Сабо — обыкновенный домашний тиран, который обожал избивать жену. Он умеет втираться в доверие, если хочет, и ловко прячет улики. И тем не менее он мерзкий, жестокий садист, маленькое чудовище!

— Приют для женщин! — неожиданно до меня дошло. — Вот почему ты там помогала!

— Конечно. Мы с мамой даже жили там пару недель, когда мне было восемь лет. Она убежала в Лондон, потому что думала, что там он нас не найдет. Но от Винсента Сабо не так легко отделаться. Он выследил нас и уговорил маму вернуться к нему. Обещал, что изменится, и много чего еще наплел. Он не изменился. С месяц вел себя нормально, а потом все началось снова. Понимаешь, его это заводило. Без этого он не мог заниматься сексом. Сначала ему непременно нужно было избить женщину… Он получал от этого кайф.

— Тебя он тоже бил? — спросила я.

Лорен покачала головой; длинные волосы упали на лицо. Она подняла правую руку, чтобы отбросить волосы назад; когда рука упала снова, она очутилась между бедром и подлокотником кресла.

— Он понимал, что этого мама уже не потерпит. Да ему и не нужно было бить меня. Он пользовался мной, чтобы давить на маму по-другому. Он отправлял меня в дорогие школы, на уроки балета, фортепиано. Купил мне пони. У нас был большой, красивый, уютный дом. Ему достаточно было сказать маме, что, если она уйдет и заберет меня, я стану нищенкой, потому что всего этого лишусь. Мама хотела для меня только самого лучшего, и он убедил ее, что ничего страшного не происходит. Что дом, пропитанный ненавистью и страхом, не становится от этого менее желанным.

Лорен тихо и злобно продолжала:

— Не суди мою мать строго! Ей самой не нужны были материальные блага; она терпела ради меня. Когда она познакомилась с Сабо, ей было действительно плохо. Она потеряла все и была на грани отчаяния. Она даже боялась, что не сумеет прокормить меня и ей придется отдать меня в приют. Он появился, словно ответ на ее молитвы, и вначале казался нормальным. Не принцем на белом коне, конечно, но славным человеком, который предлагает ей уютный дом и безопасность для нас обеих…

Как же мама жестоко ошиблась! Сабо оказался вовсе не славным. И безопасности не получилось — во всяком случае, от страха. Только уютный дом оказался настоящим. Мама цеплялась за него, хранила его, если хочешь, от крушения последних надежд.

Взгляд Лорен сделался рассеянным. Она углубилась в воспоминания.

— Я пыталась внушить ей: все, чего я хочу, — увидеть, как она освободится от него и будет счастлива. А она всякий раз отвечала одно: я не понимаю, как мне важно получить хорошее образование, вращаться в хорошем обществе, обзаводиться хорошими друзьями, знакомиться со славными парнями. Она пыталась делать хорошую мину при плохой игре. Если я что-то получала в результате этой мерзкой сделки, значит, она не полностью проиграла.

Лорен презрительно фыркнула и продолжала:

— Эти славные мальчики и их славные родители убежали бы куда подальше, если бы узнали правду о нашей так называемой семье! Мама была не дурой, но она тяжело болела и беспокоилась о будущем. Она понимала, что скоро умрет и оставит меня. Если она оставит меня с Винни, мне, по крайней мере, будет удобно. «Я не доживу до старости, Лорен» — так она выражалась.

Я осмелилась вмешаться:

— Но ведь она убегала от него — по крайней мере, один раз.

— Да. В глубине души она понимала, что должна бежать. Наверное, она сама не знала, что ей делать. Она попала в ловушку и не знала, как из нее выбраться. У Винни на руках были все козыри. А она вроде как привыкла принимать то, что он ей сдавал. Не могу этого объяснить. Так бывает. Так бывает сплошь и рядом.

— Я понимаю, хочешь верь, хочешь не верь, — ответила я. — Но после того, как твоя мать умерла, ты могла уйти из дома Сабо.

Лорен ответила мне с вымученной, кривой улыбкой: