В душной ночи звезда (СИ)

Я подслушал, как он разговаривал со своим кормчим, молодым мужиком, про Терезку, - что она всем достанется... - У Ладуся от вновь переживаемых воспоминаний опять задёргалось лицо, и он, как вначале, запрокинул голову, задышал со всхлипом. - Говорил, что всё равно, какая разница, не на этой, так на другой дороге - не они, так другие: она братьями помыкает, а братья у неё - смешные шуликуны, ни на что не годные братья!!!

Я понял, что одного купца зарезать мало. А что делать? Пока пособлял разгружать товар и носил мешки в спихлер, столько мозгами повертел. Потом додумался: Юрасику сказал, что дядьки хотят оставить у себя нашу Терезку, и нам её не отдадут. "Помогай мне, Юрась, - я должен спасти Терезу, и ящик батлейку, а лучше, и всё наше добро, всё унести потихоньку и спрятать, а потом мы убежим. Иди, Юрась, на берег, спрячься, куда скажу, и сиди тихо-тихо. Я поведу всех тебя искать, а сам вернусь на кораблик, заберу батлейку и узлы с сестриными одёжками, и подожгу проклятого!" Я отвёл братца, подсадил под крышу какой-то клуни, приказал лезть в дыру и сидеть внутри, не высовываться, пока кто-нибудь из наших за ним не придёт. Оставил ему немного хлеба, и редиски целый пучок, чтоб не так хотелось пить и есть. Ещё словил ему котёнка, поднял туда же: не скучай, Юрась. А сам пошёл на лодзяк, забрал ящик батлейку, сказал, что корчмарь приглашает дать представление, собирайтесь! А про Юрася я не сказал. Вышли мы, покрутились на пристани, нет Юрася!

Тереза: что такое? Юзеф её успокаивает, и тут я говорю громко, чтобы люди на корабликах слышали:

- Юрась сказал, сбегает посмотреть чёрных ягнят. А нам ждать некогда, он сам вернётся и нас встретит. Тереза меня так ругала, так ругала! А я так оправдывался! Ушли мы. Представление, конечно, никто не ждал, сбор был совсем маленький и Юзеф потом удивлялся: что за люди такие в этом местечке - сами позвали, сами не пришли смотреть? Вернулись мы, а Юрася нет. Спрашиваем лодочников, не приходил ли Юрась? Нет, не приходил. Я обратно нёс ящик, не донёс, припрятал и его, и узлы. А на лодзяк принёс узлы, набитые соломой. Тереза обыскала всё, звала Юрася, кричала. Подняла всё местечко! Люди искали Юрася пол-ночи, потом разошлись. Мы на лодзяк не поднимались, ходили по задворкам, слонялись вдоль берега. Лето, рано рассвело: купцу отплывать пора, он в досаде, а мы по берегу ходим, и я глаз с Терезы не спускаю. Купец подкараулил Терезку, за руку её - хвать, да в охапку: "Всё, говорит, больше ждать не могу, отплываем, и ты с нами! И не вздумай кричать, я всем скажу, что ты сама с нами захотела, и бесстыжа!"

Тут я подскочил да как закричу:

- Вы украли нашего братца! Вы украли Юрася! Я сейчас всех людей соберу! Я расскажу, что вы маленького увезли! Вас догонят! Отдавайте братца! И я кричал про Юрася и обвинял купца, будто он детей продаёт, а про Терезу ни слова не сказал, как будто не вижу, что он её держит, и что сестра полотна белее. Его гребцы зашумели, чтоб отпустил девку, да и убрались чтоб они с этого места, а не то мешком прибитый хлопец, то есть я, и правда накричит неприятностей. Юзеф не знал, что и думать, и тоже стал грозиться купцу, как умел. Тогда купец плюнул, толкнул от себя Терезку, и рычал:

- Собачье отродье! Братцы полоумные! Шиш получите назад свои тряпки. Выкину всё к чертям в реку! - И ругался, и ругался! А я в ответ кричал: "Братца отдайте! Отдайте братца!"

Люди на вёслах, пока выгребали на стремнину, мне доказывали, что и, правда, не трогали малого и в глаза его не видели. Так, поссорившись, мы расстались с купчиной, он всё равно с Юзефа содрал пенези за проезд. А Юзеф верил мне и жалел ящик и одёжу, - думал, что они на кораблике, - и плакал, расплачиваясь с купцом.

Потом я снял с крыши Юрасика, сказал, что он - мой самый лучший друг, я никогда не забуду ему эту услугу, и навсегда его должник. Юрась отвечал мне, что и он меня любит, и пойдёт за меня против любого врага.

И брат так и не признался никому, как было дело. Сказал, как я его научил, что заблудился, заснул, а я его нашёл.

У Ладуся на душе полегчало. Он кончил рассказывать.

Войт произнёс задумчиво:

- Да, сволочь купец... Ну, ты хитёр!

"Умыкнуть молодую девку - пустяк, сказать в оправдание можно всякое. Сколько таких сироток потом отирается по солдатским обозам? А подозрение в краже малого дитяти точно аукнулось бы купчине - дознаватели вцепились бы, как псы, на локтях бы повисли!"

- А на местных ребят тоже из-за Терезки в бой пошёл?

- Да, и за Зосю.

- И за Зосю! - передразнил войт. - Ещё одна невеста.

А сам подумал: "Ну, правильный парень, а кто ж, как не брат, сестёр защитит? Но что-то недоговаривает: хитёр! Вряд ли из-за этого ножик показал. Ой, хитёр, изворотлив. Вот уж растёт прощелыга! Без отцовского пригляда, без ремесла - что сам будет вытворять лет через десять?"

- Только из-за сестёр ссора? - войт снова сделался грозен.

- Они называли нас шуликунами. И стражники ваши - тоже!

- На шуликунов обиделся? Оттого брыкался? А кто такие шуликуны - ты хоть знаешь?