В душной ночи звезда (СИ)

Константин вызвался съездить вестовым (дорогу оплачивал дистрик), в этот далёкий и дикий, как ему казалось, край. Сам он жил в Понемонье - в сердце литовских земель, густо застроенном городами и местечками, где деятельно бурлила политическая и торговая жизнь. Поднепровье имело свою дорожную сеть, свои торговые пути по великой реке, которая ошеломила молодца своей мощью. Здесь люди больше связаны с Могилёвом, Любечем, Черниговом и Киевом, чем с центральными районами Великого княжества: тем же Новогрудком, Гродно и столичным Вильно. Литвины называли местных: русы, не отделяя, но признавая за этими землями исконное право жить по своему разумению. Пустынный лесной край с немногочисленными крпостцами Речицей, Лоевой Горой, Любечем называли ещё Понизовьем, или Низом - считая по течению Днепра.

Константина потянула сюда страсть к перемене мест. Он устал от бед, свалившихся на его голову в последние годы, и хотел оторваться от работы, посмотреть мир. Сдав экзамен на мастера, он получил право вандровки - путешествия, но поехал сразу не на просвещённый запад, а, сначала, почему-то, - на восток. Сам себя оправдывал, что неплохо бы заглянуть на дальние окраины Великого Княжества, разведать, как доходит туда грамота, закладываются ли типографские мастерские? Но оказалось, мастерских своих тут по-прежнему нет, да и учёных людей гораздо меньше. Так что правильно мечтает ксёндз Матеуш о местной школе, такой, как при новоградких братствах*, - пусть подрастают грамотеи, которым понадобятся мудрые книги!

"Подумать только: как повела бровями, как оскорбилась! У-уф!" - размышлял Константин, вспоминая светлоглазую девушку в храме. И эти длинные соболиные брови, сведённые вместе, рисовались и рисовались у книжника Тополи перед глазами.

***

Настоятель Матеуш проследил, как бережно улаживают в тарантас дорожные припасы и гостинцы, приготовленные его монастырской братией.

Подождал, пока заберутся девицы - Тереза и Зося. Проводил глазами Букавецких, разместившихся в открытой повозке. И, опёршись об руку Тополи, залез в тарантас, позвав за собой молодого вестового, о котором успел узнать, что он - образованный книжник, сын новоградского ювелира, и знаком лично с книгоиздателем и проповедником славным Сымоном Будным*, которого считает своим наставником. Ксёндз Матеуш надеялся, что в обществе молодых и грамотных людей, таких, как Константин и Тереза, ему не покажется скучной долгая дорога.

В десяти верстах от Речицы сделали первую остановку. Лошади всё время шли против ветра: сурового, ледяного.

Константин, улыбаясь, выпрыгнул из нагретого тарантаса на холод.

Он давно уже не вел такую интересную беседу. Терезка с жадным вниманием слушала его, задавала вопросы, один умнее другого, и в глазах её светился интерес и понимание.

Константин ни разу не встречал такой пытливый ум в хорошенькой девичьей головке.

Маленькая Зосечка вела себя вежливо, но, по отдельным словам, чувствовалось, что и младшая девочка очень неглупа. Но дорога сильно утомила сестриц, обе разрумянились, стали прикрывать глазки, и ксендз Матеуш сказал, что паненки могут устраиваться спать на узлах с поклажей.

Константин решил пообщаться с братьями Букавецкими, рассчитывая и в них найти людей интересных. Он прохаживался вдоль дороги, улыбался приветливо, подошёл к Владиславу: отроку лет восемнадцати. (На самом деле, Ладусю шёл шестнадцатый год).

- Прошу, пан! - как-то неопределённо махнул рукой тот в сторону ракитовых кустов. Константин отошёл и не успел оглянуться, как парень схватил его за грудки, с неожиданной силой притянул к себе, и зло прошептал:

- Только тронь её, убью!

Константин опешил от неожиданности.

- Кого? - растерялся он.

- Сестру! - держал, не отпускал от себя злой парень.

- Терезу? Я?! - возмутился вестовой. - Ополоумел, малый?! Убери руки, дубина! - заявил он голосом, выдавшим его заволанье*.

Ладусь послушался, отступил.

- Ты, неотёсанный, ещё сунешься ко мне - я не посмотрю, что ты её брат: сточу на веретено! Ишь, додумался?! - Константин в своё время прошёл суровую школу ученичества. Будучи юным подмастерьем сам бывал бит и вышколен старшими мастерами. Всё это казалось, давно забылось, но сейчас всплыло в памяти, и Тополя по всем правилам повёл наступление на строптивого братца.

Владислав поперхнулся от его тычка, поплёлся к повозке, решив про себя, что этот злодей будет похитрее прочих и, значит, заслуживает только смерти! А молодой вестовой покрутил головой от возмущения: ну и лихой выросток!