В душной ночи звезда (СИ)

"Ну что же, Константин, - подумал книжник, - разве не знаешь, каково приходится одиноким девушкам, если нет рядом заступника?" И тут же он решил, что, в принципе, парень просто хорошо делает своё дело: бережёт красавицу сестру а, значит, надо постараться не ссориться с ним. И ещё Тополя подумал, что девушка действительно необыкновенно мила, умна, и смотреть на неё радостно: вся она, как солнечное утро. На следующей короткой остановке, ближе к вечеру, когда до крепости Горваль, в которой решили остановиться на ночлег, оставался один переход, Константин сам подошёл к Ладусю. Приказал строго: "Отойдём!" - и увёл прочь с дороги.

- Владислав Букавецкий, - сказал он с нажимом. - Я советую тебе научиться разбираться в людях. Здесь твоя сестра под опекой святого человека - ксендза Матеуша, и под моей опекой. А я тоже не последний в своём городе, и честь имею!

Ладусь хмыкнул пренебрежительно. Он этой осенью стал входить в силу и совершенно обнаглел.

- Пан женат? - спросил Ладусь как можно более небрежно.

- Я вдовец.

- Давно?

- Жена умерла полтора года назад. Осталась дочка.

- Жениться, значит, не торопишься? - прищурился Ладусь, став похожим на Терезу.

Константин шумно вздохнул от такой наглости. Он тоже был горяч и теперь только ждал причины наказать этого...

А Ладусь не стал ждать. Он узнал, что нужно, и молниеносно сообразил, как поступит. Ладусь ловко прыгнул, сделал стремительное сальто, и обеими ногами ударил в грудь Тополи. Вестовой упал навзничь, не ожидая такого коварства. Благо, упал в толстый слой сырого мха, взодрав его клочьями. Тут же вскочил на ноги.

"Драться придётся не на шутку!"

Прикинул силы. Он взрослее, крепче, шире в кости. Но юный Букавецкий - лось молодой. Выше ростом, с развернувшимися плечами и, как оказалось, вёрткий, как угорь, сволочь.

"Ударю слабо - просто отлетит; посильнее - размозжу дурака..." - колебался вестовой. А Ладусь не колебался, и опять опередил: в прыжке сбил с ног, навалился на Константина, и, сдавив тому горло, прохрипел, как показалось Тополе, даже весело:

- Женись на Терезе! Я сказал! Женись, ты!!!

К ним из-за деревьев вылетела Тереза, обмирающая от ужаса, сама не своя, раскрасневшаяся, с блестящими, как в лихорадке, глазами.

- Владислав! - закричала она и упала рядом на землю. - Не надо, Ладусь, не бей его!

И Тереза, наверное, впервые в жизни, разрыдалась.

- Братец, прошу! Он хороший! Он честный, умный человек! Он - самый лучший! Свернулась на опавшей листве калачиком, уткнувшись в свои колени, била кулачками по земле, и спина её ходила ходуном от рыданий.

Владислав испугался. Он никогда так не пугался, как сейчас, увидев смелую и мудрую сестру в таком отчаянии. Он ослабел, обмяк, и его, как всегда при сильном волнении, начало лихорадить.

Тополя поднялся, отряхнул одежду.

Молча стоял, глядел на них. Потом подошёл поднять Терезку, раздумал, сказал Букавецкому:

- Забери сестру, чего стоишь? Веди в тарантас. Не пойдёт - тащи. Простудится на земле.

Но Тереза подняла голову, встала с коленей, отворачивая несчастное лицо с припухшими веками, потухшим голосом строго сказала:

- Не ходите за мной. Я сейчас... Идите на дорогу.

И ушла в лес.

Двое посмотрели ей вслед, недоумевая. Повернулись, пошли в обратную сторону.

О, если б знали они!..

Тереза не вышла из леса.

Ждали её долго. Когда все встревожились не на шутку, искать Терезу было поздно. С полночи небо стремительно затянула свинцово-серая низкая туча, украв у короткого дня остаток мутного света.

Ветер засвистел, налетел, и началась страшная дьявольская метель.

***

В быстро сгущавшихся сумерках одинокий всадник пробирался сквозь бурю, с трудом заставляя лошадь двигаться навстречу ветру. Путник протрубил в рожок и, показалось, метель замерла на мгновение, но потом новый порыв ветра швырнул всаднику в лицо полные пригоршни колючего снега.

***

Бод только вчера приехал из Чернигова, приласкал любушку Анну, погладил по головушкам своих дочек - иначе и не называл двойняшек, раздал всем в доме Кондрата гостинцы в благодарность за заботы и, довольный тем, как идут дела, собирался сегодня навестить старую цыганку Галлу. Оседлал коня, но лишь повернулся в ту сторону, куда намерился ехать, и до него долетел в свисте полночного ветра тихий, почти неразличимый зов: звали, кликали кого-то. Ветер усиливался, суровой дланью своей надвигая стену ледяного холода. Ветер нёс запах скорого снега и ещё: смутное ощущение чьей-то невысказанной смертной тоски.

Чувство тревоги не проходило.

Боду надо туда! Место это не близко, а времени мало!

Он вернулся в дом, сел на лаву, замер, закрыв глаза, и просидел так некоторое время в полной отрешённости. Понял, что надо захватить с собой. Собрался. Проезжая околицей, увидал городского паренька, просил зайти на двор Кондрата-сницера, передать, что уезжает в сторону Горволя.

Подгоняя Навгуна и помогая коню заклинаниями, быстро проскакал большую часть пути, пока не попал за Милоградом в небывалую метель.