В движении. История жизни

Большую часть своей профессиональной жизни я исповедовал понятия «наивного реализма», полагая визуальные впечатления всего лишь простой транскрипцией образов, отпечатавшихся на сетчатке, – эти «позитивистские» представления доминировали в моем сознании в оксфордские дни. Но с тех пор как я начал работать с мистером И., они уступали место совершенно иному образу мозга и сознания, в котором главным было представление об их конструктивной и креативной сущности. Кроме того, я начал задумываться, а не являются ли и все прочие перцептивные схемы, включая схемы восприятия движения, исключительно конструктами сознания[84].

В своем письме я упомянул, что работаю над случаем мистера И. вместе с офтальмологом и моим другом Бобом Вассерманом, а также Ральфом Сигелом, который разработал и провел с моим пациентом серию психофизических экспериментов. Сообщил я и то, что мистера И. осматривал Семир Зеки.

В конце октября 1987 года я смог отправить Крику статью «Случай с художником, пораженным цветовой слепотой», которую мы с Бобом Вассерманом написали для «Нью-Йоркского книжного обозрения», и в начале января 1988 года я получил от него в ответ письмо, которое меня совершенно ошеломило (пять страниц машинописного текста с одинарным интервалом), тщательно аргументированное и брызжущее идеями и предположениями, часть которых, как Крик писал, были «дикими». Он писал:

Огромное спасибо за то, что прислали мне свою замечательную статью про художника с цветовой слепотой… И хотя это, как Вы предупредили в письме, не вполне научная статья, она вызвала огромный интерес у моих коллег, а также друзей – ученых и философов. Мы пару раз обсуждали статью в группе, после чего я беседовал по ее поводу с разными людьми.

Он добавил, что отправил копию статьи вместе со своим письмом Дэвиду Хубелю, который вместе с Торстеном Визелем осуществил пионерскую работу по исследованию корковых механизмов, лежащих в основе зрительного восприятия. Мне было приятно узнать, что Крик таким образом организует общее обсуждение нашей работы, нашей «истории болезни». Тем самым он дал мне почувствовать, что наука – это общее дело, связывающее международное братство ученых, которые делятся друг с другом результатами своей работы, думают о работе друг друга, а Крик в этом братстве играет роль центрального звена, объединяющего всех и вся в мире нейронауки.

Крик продолжил:

Конечно, самая интересная вещь – это потеря мистером И. субъективного чувства цвета, равно как и отсутствие цвета в его эйдетическом воображении и в снах. Это с совершенной ясностью показывает, что важнейшая часть аппарата, необходимого для последних двух процессов, также необходима и для восприятия цвета. В то же время он отлично помнит названия цветов и хранит цветовые ассоциации.

Затем Крик обстоятельно изложил суть ряда работ Маргарет Ливингстон и Дэвида Хубеля, выделив отдельно их теорию трех стадий на ранних этапах моделирования цветового восприятия, и предположил, что у мистера И. было повреждение на одном из этих уровней («кляксы» в зрительном уровне коры V1), где клетки особенно чувствительны к недостатку кислорода (вызванному, вероятно, небольшим инсультом или даже отравлением угарным газом).

Крик закончил:

Ради Бога, извините за столь длинное письмо. Мы можем поговорить обо всем этом по телефону, после того как Вы все переварите.

Боб, Ральф и я были загипнотизированы этим письмом. Каждый раз, когда мы брались перечитывать его, оно казалось все более глубоким и содержательным; и нам подумалось – нужно несколько десятилетий, чтобы реализовать все сделанные Криком предложения.

Связавшись со мной через несколько недель, Крик упомянул два случая, описанных Антонио Дамасио: в первом из них больная утратила способность к цветовому зрению, но продолжала видеть цвет во сне (позже она вновь обрела цветовое зрение).

Далее он писал:

Рад… узнать, что Вы планируете продолжить работу с мистером И. Все вещи, упомянутые Вами, крайне важны, особенно результаты сканирования… Среди моих друзей пока нет согласия в вопросе по поводу того, какое повреждение могло бы быть причиной ахроматопсии. В порядке рабочей гипотезы я предложил «кляксы» уровня V1 и последующую дегенерацию на более высоких уровнях, но подтвердить это сложно, поскольку мало что видно на сканировании (что-то можно было бы увидеть, если бы уровень V4 был поврежден). Дэвид Хубель склоняется к повреждению именно уровня V4, но его предположение предварительно. Дэвид ван Эссен говорит, что подозревает зону более высокого уровня.

Крик завершал письмо:

Мораль такова, что нам может помочь только тщательное психофизическое исследование плюс четкая локализация повреждений. К настоящему же моменту мы не в состоянии понять, как стоит изучать цветовое воображение и сны у тех же обезьян.