В двух шагах от 'Рая'

- Ты прав, капитан... Такая у тебя работа. Ну прощай. Еще раз желаю удачи... и возвращения.

- Спасибо, товарищ маршал... Постараюсь выполнить задание. Ну... и вернуться.

Седой вытянулся, отдал честь и, мягко ступая по коврам, вышел из комнаты.

* * *

Не успел Седой сойти с крыльца дома, в котором остановился командующий, как попал в мощные объятия крупного усатого человека.

- Ваня! - вскрикнул Долгинцов и обнял старого друга.

- А я вот, видишь, поджидал тебя, - хитро подморгнул капитану грузный человек с полковничьими погонами. - Думаю, улетит ведь фокусник, и не увидимся.

Они подружились в начале войны. Иван Авксентьевич Шашырев был командиром дивизионной разведки, куда Седого направили для прохождения службы.

Фронтовая дружба возникает внезапно и надолго. Зачастую цементом этой дружбы является совместно пролитая кровь. Случилось так, что они дрались в одном окопе, когда дивизия попала в окружение. Потом война разбросала их по разным фронтам. И вот встреча. Шашырев носил уже чин полковника и занимал соответствующую должность, но в обращении остался прост и трогательно наивен, потащил Седого в свою комнату, достал коньяк, консервы.

- Как я рад, что ты жив, Андрюша... - бубнил он, разливая коньяк. Много слышал о тебе и все думал: до коих пор он будет ходить по лезвию ножа?

- До сих, - улыбнулся Седой, - до конца войны, Ваня.

- Ну и бросает тебя. Два дня назад еще ведь в Польше был.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю, брат. Знаю и то, что за тобой самолет посылали в тыл к немцам. Такой ты у нас достославный, Андрюша.

В тот же день, под вечер, Седой попросил подобрать ему разведчика в группу - для полного комплекта не хватало одного человека.

Утром Шашырев сам пришел к разведчикам в "Логово".

- Едва нашел твое убежище, - недовольно проворчал Шашырев, здороваясь с Седым.

- А ты хотел, чтобы его знал каждый ездовой, Ваня? Абвер не дремлет... Уверен - и здесь у него своя пара глаз.

- Выходит, наши контрразведчики зря хлеб едят?

- Выходит... Группы-то не вернулись. И на связь не вышли.

- Да, конечно...

- Ну что, Иван... кого отдашь из своих золотых запасов?

Шашырев усмехнулся и, глядя куда-то в сторону, неуверенно сказал:

- Есть тут у меня один парень. Из бывших лейтенантов. Профессионал... Может все... Только вот с характером у него, да и с дисциплиной нелады. Не то чтобы псих, но и... одним словом, сгоревший человек. Немца живого видеть не может. А так, если характер отбросить, самый твой человек. Узнает, куда идете, умолять будет взять с собой.

- А этого пока никто не знает, и ты тоже, Иван Авксентьич.

- Конечно, конечно... Но ты все же его посмотри. Из твоих ребят его никто не возьмет. Пулеметчик - поискать надо. Знает немецкий...

- Зовут как?

- Щеколда. А проще - Саша Чиликин...

- Ну что ж, идем смотреть Щеколду. Кстати, за что такая кличка?

- А он и есть щеколда. Если руками что схватит - все. Считай, намертво.

Чиликина они отыскали на краю села. Он сидя бросал ножи в дерево, три из них уже торчали в стволе одинокой сосны.

Щеколда лениво и, как показалось Седому, неохотно поднялся с пня, на котором сидел.

Это был медлительный широкоплечий крепыш с мощным торсом и огромными, сильными руками.

Седой понял всю справедливость клички.

- Сержант Чиликин, - доложил Щеколда.

- Тренируетесь? - дружески спросил Седой.

- Не-е... балуюсь...

- Можно и мне побаловаться?

- Ну-у... попробуйте...

И он протянул капитану длинный нож.

- Бью в середину между вашими двумя финками.

Седой метнул нож. Щеколда удивленно присвистнул. Нож точно вошел между двумя лезвиями.

- Разведка, - сразу догадался сержант.

- Будем знакомы, - ответил Седой, - капитан Долгинцов, командир особой группы штаба фронта. Есть предложение.

- Так сразу...

- Да. Вы мне нужны. Если нарисуете на мишени восьмерку из пулемета, беру с собой.

- Какой пулемет?

- МГ. Трофейный немецкий...

- Сделаем, товарищ капитан... А с собой - это куда?

- В "Рай", - усмехнулся капитан.

- Можно и туда, но лучше в чистилище, пусть почистят.

Щеколда нарисовал пулями обещанную восьмерку. Седой остался доволен.

Чиликину капитан понравился сразу, а это было немаловажно. У Щеколды все люди делились на "нра" и "ненра". Если ему человек не нравился чем-то, толку от Чиликина не было. В лучшем случае он выполнял долг. Но уж если нравился, Щеколда выкладывался весь, чтобы заслужить легкую похвалу или расположение этого человека.

- Ну? - спросил Шашырев, когда они остались одни.

- Беру. Спасибо. То, что надо.

- Эх ты, а еще старый друг. Я тебе суперразведчика, а ты - то, что надо... Экстра-класс. От сердца отрываю, можно сказать...

- Так для дела-то какого отрываешь, Иван Авксентьич.

- Да уж... Как там все сложится? Как в языке майя: сто иероглифов - и все неизвестные.

- Языками балуешься.

- А-а, до войны все... Хотел разгадать тайну языка майя и прочесть их таинственные манускрипты на скалах.

- Да ты, оказывается, романтик, Иван, - изумился Седой.

- Я был нормальный человек, а теперь военный.

- Ничего, кончится война - разгадаешь.

- Нет. Буду преподавать.

- Слушай... и у Чиликина, что же, так и никого?