В двух шагах от вечности

«Последняя попытка. Надо попытаться еще раз», – подумал он. Да, шансов мало, ведь кровь уже пролилась. Но не надо переоценивать чувство товарищества среди таких шакалов. Своя шкура для них ближе к телу всегда.

– Эй вы, законники херовы! А ну, сдавайтесь! – голос Рихтера, усиленный мегафоном в джипе, к которому он подключился по беспроводной связи, прогремел над парковкой как глас Зевса-Громовержца. – Мы вам ничего не обещаем, кроме жизни! Но если не сдадитесь, умирать будете страшно. Мы найдем тех, кто вам устроит сладкую жизнь. Но даже это не главное. Я знаю, среди вас большинство местных. И ваших жен и детей уже ищут. Вы будете умирать на их глазах, а они на ваших. А я не местный, мне на вас насрать. Вы для меня никто, понятно?

Несколько минут было тихо. Молчали и свои. Макс подумал, что даже для партизан его блеф прозвучал слишком резко.

– А какие гарантии?

– Честное слово генерала Ортеги.

Генерал Ортега был местный, из небольшой деревушки на юге штата Кинтана-Роо.

После довольно долгой паузы кто-то ответил – так же громко, через мегафон, голосом, пытавшимся звучать дерзко, но на самом деле неуверенным и испуганным:

– Не стреляйте! Выходим… Мы из Канкуна. Полицейские… и гражданские добровольцы. Чужих мы замочили… это они стреляли. А у нас крови на руках нет.

Так уж и нет?… Ох уж эта страна оксюморонов.

Вот так гуманисты-затейники. Если, конечно, не врут.

– У вас три минуты! Оружие оставьте там, где стоите. В здании. Броню снимете на парковке.

– Ну, ты даешь, командир, – услышал Макс голос кого-то из своих. Вроде бы Гаврилы. – Лютый ты.

– Как немец времен Фридриха Барбароссы?

– Как русский из Казахстана, – хохотнул Гаврила.

Конечно, он блефовал. Он не раз убивал плохих, по его понятиям, людей. Но, помимо опасных преступников, даже котенку, пожалуй, не причинил бы зла.

Через две минуты из главного входа, с поднятыми руками, понурив головы, потянулась процессия людей в заляпанной кровью черной и синей форме, на ходу снимавших бронежилеты и складывающих их в кучу. Все они шли безоружные, как и было приказано. Но отделение Максима до самого конца, когда пленным скрутили руки их же наручниками и дополнительно стяжками для проводов, и посадили всех в кузов броневика, не ослабляло бдительности и держало всех на прицеле. Два тяжелых дрона прилетели и зависли в пятидесяти метрах от входа, стрекоча винтами, как большие жуки. Хотя в этом уже не было необходимости.

После того, как вышел последний из врагов, здание обследовали три легких дрона «Оса». И только потом туда вошли люди, в том числе несколько саперов. Проверять арсеналы, спасать ценные документы, тушить огонь, еще горевший в одном крыле. Много им в тот день досталось трофеев, а партизанской разведке наверняка удалось выведать от пленных массу информации. Что стало с ними потом, Макс не знал, но надеялся, что его не сделали лжецом. А количеству найденного в здании героина, кокаина, другой «дури», золота и драгоценностей позавидовал бы и наркобарон.

В перестрелке, кроме двух «правильных» копов, погибли еще трое добровольцев, как ни пытался он удержать их на второй линии. Их положили рядом с Мигелем и его коллегой, которого извлекли из джипа. Рихтер увидел в этом мрачную иронию судьбы, своеобразное социальное примирение после смерти. А пока ждали карету «скорой помощи» для раненых и для трупов, прикатил робот-мойщик и начал отмывать кровь с дорожного покрытия. Тупая черепаха не видела, что вокруг воюют и продолжала разбрызгивать на асфальт моющее средство, а потом тереть его валиками. Заряда у нее хватит до утра. В Мексике их было мало. Тут, как в любой стране Периферии, лоск наводился только в столице и в крупных городах, да еще в туристических зонах. Но Канкун был именно такой зоной. Больше серьезных боев в бывшем курортном раю не было. А об этой славной победе даже написали в агитационном листке повстанцев и долго говорили по радио, ведь сеть уже почти не работала.

Правда, все лавры забрал себе Ортега, а Максима почти сразу после операции снова назначили командиром обычного отделения, каких было много, а не штурмового. Почти все снаряжение пришлось сдать. Дронов тоже забрали и погрузили на грузовик, с тем чтобы увезти куда-то на юг.

Куда? Зачем?

И еще он не до конца понимал, почему ему не дают больше ответственности.

«Может, они потеряли ко мне интерес, просканировав? Поняли, что я не знаю каких-то секретов внутренней организации и тактики Корпуса? Думали, что во мне есть что-то уникальное, а я оказался обычным человеком?».

Рихтер старался не думать об этом. Жить одним днем и сражаться в полную силу, наплевав на все интриги и тайны Мадридского двора.

* * *

Старый мир еще не умер окончательно. Еще работали многие рекламные баннеры, навязывая людям дорогие покупки и предметы роскоши, без которых они якобы не могли жить. Никто еще не знал, что делать со всем этим. Некоторые радикалы говорили, что надо ограничить, другие – что полностью запретить.