В джунглях Юга

Мой приемный отец шел впереди. На боку у него подскакивал мешочек из леопардовой шкуры, за плечами он нес просмоленную плетенку из бамбука, а в руках держал наготове тягак[31]. Время от времени он одним взмахом срубал преграждавшую путь лиану и загнутым концом ножа отбрасывал ее в сторону. Ко нес на голове широкую плоскую корзину, прикрытую старым дырявым ноном[32]. В ней была бутыль с водой и рисовые лепешки, которые мы взяли в дорогу. Я шел между приемным отцом и Ко; у меня была небольшая заплечная корзина, за которой мама вчера специально ездила на лодке к соседям на другой край леса. Луок носился взад и вперед и что-то искал в кустах.

Мы шли за медом диких пчел.

Совсем недавно мама рассказывала мне, как находят в лесу место, где дикие пчелы откладывают мед. Но я все же не мог хорошенько представить себе, что это такое. Того, о чем она рассказывала, в учебниках не было. Наука о природе, которой учили в школе, дала мне только самые общие понятия о жизни пчел. Книги, которые я читал, рассказывали о том, как разводят пчел в разных странах, но в них тоже ничего не говорилось о добыче меда с помощью навешивания подрубленных веток, как объясняла мне приемная мама.

— Давайте остановимся, передохнем малость. Пусть Ан немного отдышится, вон как запыхался, а потом поедим, — приказал нам отец.

Я и в самом деле очень устал, и отец, конечно, услышал, как я тяжело пыхчу у него за спиной. Да и не мудрено было устать. Мы вышли из дому еще затемно. Правда, Ко — тому все было нипочем — мог хоть целый день прошагать по лесу.

Отец сел под высоким фикусом и, конечно, тут же принялся набивать трубку. Луок, как всегда, устроился у его ног. Ко достал бутыль с водой и, запрокинув голову, стал пить прямо из горлышка. Напившись, он поставил бутыль на землю и ткнул меня в бок.

— Спорим, ты сам ни за что не найдешь пчел! Ну-ка, смотри. — Он показал рукой вверх. — Видишь?

Но как я ни всматривался в то место, куда он показывал, ничего не увидел.

В лесу сейчас было очень тихо. Казалось, упади лист — и то услышишь.

Над моей головой, много выше, чем на расстоянии вытянутой руки, виднелись какие-то дрожащие черные точки. Я пригляделся. Оказалось, что это замерла на месте стайка зеленых лесных мух. Внизу над росшими в лужице воды белыми цветами замелькала стремительно несущаяся блестящая точка — стрекоза с длинными прозрачными крыльями. Термиты без устали кружились, совершая путь от земли к сухой ветке фикуса прямо над головой отца и обратно.

— Твоя взяла! Я нигде не вижу пчел! — повернулся я к Ко.

Ко, довольный, что я признаю его победу, расплылся в улыбке.

— Вон видишь каепутовое дерево? — наклонился он ко мне. — Смотри туда, между теми двумя ветвями. Сейчас пчелы прилетят!

Но я по-прежнему ничего не видел. Я уже хотел встать и отойти, но отец подвинулся и, взяв мою руку, поднял ее вверх, показывая, куда смотреть.

— Видишь, во-о-он там?

— Теперь вижу! — тихонько вскрикнул я.

В самом деле нужно было быть очень зорким и обладать очень острым слухом, чтобы заметить пчел. Одна… две… четыре… Длинной черно-коричневой бисерной ниточкой промелькнули они в листве каепутового дерева с едва слышным жужжанием…

Мы развернули рисовые лепешки и с аппетитом принялись за еду.

Тем временем взошло солнце. Заодно с небом, посылающим на землю солнечные лучи, принялся за свою работу и ветер. Он поднял слабые запахи земли, но под жаркими лучами солнца они вскоре исчезли, и на смену им по лесу разнесся удушливый аромат цветов каепутовых деревьев. Утреннее спокойствие леса постепенно исчезало. Громко запели птицы. На обрубках гниющих деревьев грелись на солнышке лиловые и золотистые хамелеоны. Луок подкрался к ним и залаял. Хамелеоны, хлестнув длинными хвостами, бросились врассыпную. Один из них спрятался у дерева и, на наших глазах изменив цвет, стал коричнево-серым, как кора, другой повис на ветке фикуса, слившись по цвету с его листом.

Поев, мы продолжали путь и пришли на большую поляну, покрытую высокой и сухой желтой травой, в которой шумел ветер. Сколько же тут было птиц! Особенно красивы были птички ткачики с блестящим красным клювом, точно покрытым лаком, и серо-пепельными, в мелких белых и красных пятнышках перьями… Птицы поднялись в воздух, покричали, покружились немного, а когда мы прошли, снова опустились на поляну прямо за нашими спинами.

— Какие красивые птицы, Ко! — восторженно крикнул я.

— Что же тут красивого, это ведь луговые!

— Как их здесь много!

— Да ну, ерунда, ничего особенного! Вот если повезет, увидишь птичий базар, тогда узнаешь, — пренебрежительным тоном сказал Ко.

Я хотел расспросить его о «птичьем базаре», но рассердился на его заносчивость и не стал. Чего доброго, и совсем теперь возомнит себя бывалым охотником.

Пройдя через несколько заболоченных участков, где вода была выше щиколотки, мы наконец пришли к тому месту, где предстояло брать мед.

Отец сел на землю, спрятал трубку в мешочек из леопардовой шкуры и, оторвав кусочек от старой газеты, свернул толстую самокрутку и закурил.

— Скоро начнем брать мед! — Ко показал на самокрутку.