В ее сердце акварель

Глеб немного кривил душой: Ева интересовала его не только как пропуск в семью Кравчиков; чем больше он думал о ней, тем сильнее разгорался азарт. Девчонку Олесю в хорошие руки он пристроил («принц» наверняка уже скачет на белом коне в ювелирный магазин), теперь потянутся однообразные серые будни, и останется лишь таскаться по полям-лесам, пить горькую и спорить с бабкой Лизой. Елизавета Ильинична – женщина, несомненно, интересная и обожаемая, но по возрасту уже глубоко дремучая… Нет, куда лучше совместить приятное с полезным. И чем задачка сложнее, тем заманчивей результат.

«Да, Небесная канцелярия? Соскучились, наверное, по мне? Все в окошко смотрите: не едет ли наш бравый Амур? Наш геройский Глеб Андреевич Трофимов! Ничего, скоро увидимся…»

Правда состояла в том, что никто не имел права лишать Еву Кравчик выбора: идти ей направо или налево, любить или ненавидеть, грешить или нет. Каждый человек на земле, сталкиваясь с теми или иными предложениями судьбы, самостоятельно делает выбор и несет за него ответственность.

«А я всего лишь скромный змей-искуситель, случайно встретившийся на пути. Не аплодируйте моему коварству, что вы, что вы, это совершенно лишнее».

Глеб подавил смешок, поднялся в горку, остановился около трех дружных сосен и посмотрел на внушительный дом Кравчиков. Прятаться за редкими высокими кустарниками было удобно: они скрывали от посторонних глаз, но при этом предоставляли вполне сносный обзор.

Новые джинсы сидели как влитые, свитер модного горчичного цвета добавлял шика, коротко стриженная борода явно работала на мужественность и загадочность. Глеб посмотрелся в зеркало перед выходом и остался абсолютно доволен отражением.

«Люди, любите простых рядовых Амуров, они так нуждаются в вашем тепле… – Едко улыбнувшись, он прислонился к стволу дерева. – Интересно, как часто Ева выходит из дома? Не сидит же она часами в четырех стенах. Н-да… Не пришлось бы здесь дежурить сутками».

Глеб настроился на волну Олеси и удовлетворенно кивнул, обнаружив ее в северной части деревни – видимо, свидание затягивается, домой девчонка явно не торопится.

«Воркуйте, голубки, воркуйте, может, я попозже и присоединюсь к вам…»

Давным-давно, когда Глеб только обрел определенные способности, «волшебство» вызывало взрыв эмоций. По телу разливалось блаженство вседозволенности, от восторга кружилась голова и подкашивались ноги. Но как быстро его научили падать с небес на землю (в буквальном и переносном смысле), как доходчиво объяснили, что дарованной силой можно пользоваться лишь при определенных обстоятельствах, исключительно для достижения поставленной цели. К тому же любое «волшебство» имеет строго установленный объем и срок, не стоит тратить его по пустякам, иначе потом придется скрипеть зубами и ждать, когда все вернется на круги своя. «Бюрократы!»

За много лет Глеб так и не привык к своей белоснежной комнате, которая не имела точных координат. Небесная канцелярия, длинный коридор и двери, двери, двери… Раз – и дома, один вдох, выдох, погулял, и хватит.

В узкой казенной кровати спалось плохо, да еще раздражало тонкое вафельное одеяло и плоская подушка, умело принимающая очертания шеи и головы. Идеальность имеет свойство раздражать, а уж для Глеба это страшнейшая пытка.

И он много чего тащил в свои «хоромы» с земли, зная, что в положенный срок случится уборка, и вновь придется довольствоваться столом, стулом, книжной полкой и мятными конфетами. Глеб подозревал, что конфеты ему постоянно подкладывали именно потому, что мяту он не любил. Где начинается и где заканчивается чувство юмора Небесной канцелярии – понять сложно.

Спасибо, не засадили за бумажную работенку, Глеб бы тогда не раздумывая написал заявление с красноречивым требованием отправить его прямехонько в ад. «Лучше помереть второй раз, чем разбираться с вашими килограммовыми отчетами!»

Но Глебу была уготована иная доля, он стал тем, кто частенько мотается на землю в командировки: ищет, спасает, исправляет, выполняет различные поручения и временами (видимо, в качестве поощрения и стимула) получает короткий отпуск среди «простых смертных». Вот с этим отпуском Глеб в последний раз и переборщил, за что теперь безжалостно наказан нелегкой долей Амура: начал-то он развлекаться на земле, а продолжил… у себя в комнате, в шаге от Небесной канцелярии. Еще бы вспомнить, где он взял последнюю бутылку виски и каким чудодейственным образом умудрился протащить ее на небо… Ах, как он пел, пытаясь станцевать чечетку на белоснежном столе! «Честно говоря, не думал, что у вас, мои невозмутимые, лопнет терпение. Все же оно насчитывает десятки тысяч лет. Если не миллионы. Могли бы проявить понимание, сделали бы вид, что ничего не заметили… Я посчитал бы это великим актом милосердия».

– Ева-а-а, – пропел Глеб, глядя на верхушки сосен. – Сколько тебя жда-а-ать, приди ко мне…