В его власти, или Беременна от монстра

Я застала Покровского в кабинете уже глубоким вечером. На самом деле я вышла выпить немного сока перед сном, но тут увидела пробивающуюся полоску света из-под двери кабинета и решила зайти. Запахнула получше короткий шелковый халатик и постучала в дверь. Переодеваться не стала — все равно сейчас идти спать. Да и кто позарится на беременную женщину? Ни макияжа, ни укладки, если не считать слегка встрепанных волос.

Не дождавшись ответа, я толкнула дверь и вошла в кабинет.

— Привет.

Марат мазнул по мне коротким взглядом, нахмурился и вернулся к чтению бумаг. Но когда я закрыла за собой дверь, осмотрел снова, но уже каким-то жадным изучающим взглядом. Шумно сглотнул и поспешно сел за стол.

— Что ты хотела?

— Результаты теста еще не пришли?

— Нет.

— Но ведь уже почти февраль…

— Это не от меня зависит, — поспешно отрезал он, — если это все, то спокойной ночи.

Совершенно очевидно Марат пытался меня выпроводить и поскорее. Но я сделала вид, что ничего не понимаю, и уселась в кресло напротив него.

— Ну ладно. Странно, конечно, что его так долго делают, но тут уже правда не от нас зависит, — пожала я плечами и спросила, — Если Тёмка окажется твоим сыном, ты его усыновишь?

— Если моим — несомненно.

— Это хорошо. Только давай ему видеться с мамой.

— Я не считаю, что Слава хорошая мать и что ему нужно с ней видеться.

— Какую вообще играет роль то, что ты там считаешь? — закипела я, — Она его мать, неважно, плохая или нет. И Артемке она нужна!

— А ты, конечно, знаешь, что лучше для Артема, — фыркнул насмешливо Марат.

— Я просто… понимаю Славу. Она мать, а Тёмка… он вообще не виноват ни в чем. Никто не заслуживает, чтобы его так наказывали.

— Наказывали? — вскинул брови Покровский, — Получить огромный кусок денег и жить безбедно до конца дней — это наказание?

— Ты разлучаешь мать с ребенком! Ты что, думаешь можно просто взять и откупиться деньгами?

— Да. Надо только предложить нужную сумму, — хмыкнул он.

Расширенными глазами я смотрела на Покровского и чувствовала, как внутри закипает ненависть.

— У тебя какие-то комплексы? — не выдержала я, — Тебя обидела одна женщина и теперь ты пытаешься мстить всем? Ты же сам рос с матерью!

— А лучше бы без нее, чем с такой.

— Ты неблагодарная свинья, Марат!

— Что??! — от изумления у Покровского даже лицо вытянулось.

— Ты даже не замечаешь, как Агата пытается поладить с тобой, как пытается завоевать твое доверие!

— Поздновато она спохватилась.

— Но она пытается исправить свои ошибки! А ты как упертый баран ничего не замечаешь. Живешь в прошлом. Ох боже мой, обидели его! Ты думаешь, что ты такой крутой бизнесмен, давно взрослый. А на самом деле ты просто обиженный мальчишка!

Марат замолчал, но то, как он на меня смотрел, было похуже слов. Даже атмосфера накалилась в кабинете, настолько Покровский помрачнел. В глазах его полыхал огонь, когда он ухмыльнулся и вкрадчивым тихим голосом произнес:

— Я смотрю, ты стала слишком смелой девочкой.

— А ты каким был, таким и остался, — фыркнула я, поводя плечами, — жаль, что я раньше не замечала этого.

— Где-то это я уже слышал, — хмыкнул Марат, откидываясь на спинку кресла.

И снова чувствую на себе этот взгляд. Просто кожей ощущаю, как он обжигает плечи, ключицы, все тело. Но не это меня сейчас волновало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вместе с яростью и возмущением внутри кипит паника. Она нарастает с каждым днем, и из-за этого напряжения я не могу нормально спать, есть или делать что-то. Постоянно в голове прокручиваю мысль, что мой план побега не сработает. Вдруг Марат заберет ребенка сразу и отдаст его кормилице? Вдруг приставит еще больше охраны? Поневоле возникают мысли о том, что нас разлучат. Я боюсь этого больше всего на свете. И эта мысль просто сводит с ума.

Покровский глух, совершенно. Даже у Славы отнимет ребенка, если захочет, а уж обо мне нечего и говорить. Бывшую жену он хотя бы ненавидит, а я для него вообще пустое место. Если бы кто-то мог мне помочь, если бы я имела хотя бы одного знакомого, у которого было хотя бы вполовину меньше связей и власти, чем у Покровского. Тогда сбежала бы даже беременной. Но сейчас… Нет, сейчас этого делать нельзя.

Но потом? Что же будет потом??

— Как бы ты хотел назвать нашего сына? — спрашиваю сдавленно. Неожиданно даже для самой себя.

— Что? — опешил Покровский.

— Ты еще не придумал?

— Я как-то… не думал об этом… — растерянно пробормотал Марат.

— А я думаю об этом каждый день, — вцепившись в подлокотники кресла до побелевших костяшек, произнесла я, глядя в пустоту, — как он будет расти, как пойдет первый раз в школу, как подерется впервые и первый раз простудится. Как будет не любить манную кашу, просить конфет вместо супа и плакать, когда первый раз упадет с велосипеда и разобьет коленки.

Покровский молчал. Или, может, что-то пытался сказать. Не знаю, я вообще ничего не слышала, только говорила торопливо, лишь бы не замолчать. И не смотреть на Марата. Потому что знала, что разрыдаюсь.

Вот только слезы тут не помогут. Не с ним.