В её глазах

Впрочем, я сама в это слабо верю. Я помню ее холодную руку и то, как она хватала ртом воздух, когда очнулась в кресле в кабинете Дэвида. Если она не может переноситься на большие расстояния, зачем ей вообще вторая дверь? Не представляю, чтобы я часами подсматривала за Лорой, не имея возможности оказаться дальше дорожки, идущей вдоль нашего дома. Это было бы странно. И это было бы глупо, учитывая, что первая дверь сама по себе позволяет видеть во сне все, что душе угодно.

В тот день, когда я обнаружила ее в кабинете Дэвида, она пользовалась второй дверью. Я совершенно в этом уверена. Но где она побывала? И за чем наблюдала? И зачем ей понадобилось говорить мне неправду? Притопываю ногой по полу всю дорогу до самого Блэкхита, и едва поезд останавливается, как я выскакиваю из вагона, будто пытаюсь сбежать от себя самой.

Торопливо иду по улицам многолюдного пригорода, неловко лавируя между детскими колясками и спешащими прохожими. Время от времени мне приходится извиняться, но шага я не замедляю. Вокруг уйма кафе и ресторанов, но я сосредотачиваюсь на тех, которые расположены ближе всего к клиникам. Если бы у меня была возможность зайти на рабочий сервер, тогда, возможно, я могла бы узнать, в какой из этих клиник работал Дэвид, но он перекрыл мне эту лазейку. А если я от кого-то об этом и слышала, то забыла.

В одном заведении заказываю сэндвич с беконом, которого совершенно не хочу, и, узнав, что Марианна там не работает, выхожу и отправляю его в урну перед входом. В двух последующих трачусь на кофе, но Марианны не оказывается ни там ни там. Мне хочется зарыдать от досады, хотя не прошло еще даже и часа. Мое терпение уже лопнуло.

В конце концов я все-таки его нахожу. Маленькое и простоватое, но при этом скорее милое, чем пошлое, заведение, где подают кофе и чай, в тихом, вымощенном булыжником закоулке, в которое практически невозможно попасть случайно, если не знать, что оно там находится. Я понимаю, почему Дэвид ходил сюда. Оно выглядит уютно. Располагающе. Я понимаю, что это то самое место, еще даже не переступив порог. Я чувствую это. Как при первом же взгляде на крепко сбитую женщину за стойкой понимаю, что в ответ на вопрос «Вы Марианна?» услышу «да».

Так все и происходит. Она постарше меня, лет около сорока, у нее загорелая обветренная кожа человека, который раза три-четыре за год отдыхает в теплых странах, часами жарясь на солнце у бассейна. Она привлекательна, хоть красавицей ее никак не назовешь, и на руке у нее нет обручального кольца. Но глаза у нее добрые. Я сразу же это отмечаю.

– Мне очень нужно с вами поговорить, – говорю я, чувствуя, как мое лицо начинает пылать. – Про Дэвида и Адель Мартин. Полагаю, вы их знали?

В кафе немноголюдно, лишь солидно одетая пожилая пара наслаждается традиционным английским завтраком за чтением газет в одном углу и какой-то бизнесмен работает на ноутбуке, прихлебывая кофе, в другом. Не отговоришься наплывом клиентов.

Она застывает.

– Мне нечего о них рассказать.

Ее глаза больше не кажутся добрыми. Теперь я вижу в них обиду, готовность обороняться и гнев на человека, который пробудил в ней воспоминания о чем-то, что она предпочла бы забыть.

– Пожалуйста, – прошу я. – Я не поехала бы к вам в такую даль, если бы это не было важно.

Я очень надеюсь, что она видит в моем собственном взгляде крайнюю степень отчаяния и согласится помочь. Как женщина женщине. А возможно, как жертва жертве.

Она видит. После секундного колебания она тяжело вздыхает и говорит:

– Присаживайтесь. Чаю или кофе?

Я выбираю столик у окна, и она присоединяется ко мне с двумя чашками чаю. Я пускаюсь в объяснения, принимаюсь рассказывать, что привело меня сюда и почему мне необходимо услышать ее историю, но она прерывает меня, не дав договорить.

– Я расскажу вам, что произошло, но не желаю знать больше ничего о них. О ней. Хорошо?

Я киваю. О ней. Об Адели. Господи, господи, господи.

– Между мной и Дэвидом никогда ничего не было. Он для меня слишком молод. Он был милый и спокойный мужчина. Приходил рано утром, брал кофе, садился и смотрел в окно. Мне всегда казалось, что у него грустный вид, а я не люблю, когда люди грустят, так что я начала с ним заговаривать. Поначалу мы просто перекидывались парой слов, и все, но потом постепенно начали разговаривать больше, и он оказался очень забавным и обаятельным. Я тогда только что развелась, и эти разговоры были для меня как бесплатная терапия. – Она ностальгически улыбается. – Мы даже шутили на эту тему. Что я расплачиваюсь с ним кофе. В общем, вот так дело и обстояло. Она тоже появлялась здесь раз или два, еще до того, как я узнала, кто она такая. В самом начале. Я была поражена ее красотой. Она из тех женщин, которых трудно забыть.

– Как кинозвезда, – бормочу я, и она кивает.