В её глазах

– Я прочитала в тетради кое-что такое, что слегка меня встревожило, – продолжает она. – И я ничуть не обижусь, если ты скажешь, что это совершенно не мое дело и чтобы я отвязалась, но ты действительно переписала на него все свое наследство? После того пожара? И если это действительно так, пожалуйста, ради всего святого, скажи мне, что это было только на время.

– О, не переживай так из-за этого, – говорю я, прекрасно отдавая себе отчет в том, что выгляжу как раненый олененок, смотрящий в перекрестье прицела охотника. Классическая жертва, защищающая своего мучителя. – Дэвид управляется с деньгами куда лучше, чем я, к тому же там была такая куча всего… О господи, мне так стыдно…

Она сжимает мою руку:

– Не говори глупостей. Тут нечего стыдиться. Я беспокоюсь за тебя. Он же переписал все обратно на тебя? После того, как ты вернулась из Вестландз и пришла в себя?

Ладонь у нее липкая и холодная. У нее в этом деле свой шкурный интерес, и я об этом знаю.

– Он собирался, – мямлю я. – Правда, собирался. Но потом, через несколько месяцев, у меня снова случился небольшой срыв, и он решил – мы решили, – что лучше будет, если он и дальше будет всем заниматься. А потом мы поженились, и это все равно стали наши общие деньги.

– Ничего себе.

Она откидывается на спинку стула и делает большой глоток вина, пытаясь переварить эту информацию, которая подтвердила ее подозрения.

– На самом деле все совсем не так ужасно, как может показаться, – принимаюсь оправдываться я. – Он выдает мне деньги на еду и на мои личные расходы, и вообще, меня деньги никогда особенно не интересовали.

– Деньги на еду? – Она смотрит на меня во все глаза. – И на личные расходы? У нас что, на дворе по-прежнему тысяча девятьсот пятидесятый год? – Она некоторое время молчит. – Теперь мне ясно, почему у тебя такой допотопный телефон.

– Телефоны меня тоже не интересуют. Честное слово, Луиза, все это не имеет никакого значения. Я счастлива. И хочу, чтобы Дэвид тоже был счастлив.

Кажется, я перебарщиваю с патетикой, но в правду легко верится, к тому же мне и нужно выглядеть патетически в моем стремлении сделать Дэвида счастливым.

– У вас даже нет совместного счета или чего-нибудь в этом роде?

– Честное слово, Луиза. Это не имеет никакого значения. Все нормально. Если я чего-то хочу, он мне это покупает. Так уж в нашем браке сложилось. Не волнуйся. Он всегда заботился обо мне.

Убираю с лица прядь волос и на мгновение задерживаюсь на синяке. Еле заметный жест, но он не ускользает от ее внимания, и она мгновенно увязывает синяк и деньги в единое целое.

– Можно подумать, ты ребенок, а не взрослая женщина, – говорит она.

И я знаю, что в голове у нее сейчас роятся мысли о нашей тайной дружбе, телефонных звонках, таблетках, моей разбитой скуле, а теперь еще и о деньгах, которые связывают все предыдущее в одну стройную картину. В эту минуту она любит меня куда больше, нежели Дэвида. Думаю, в эту минуту она Дэвида ненавидит. Для меня это нечто невозможное. Наверное, в этом и заключается самое серьезное различие между нами.

– Прошу тебя, оставь в покое эту тему. Все в полном порядке. Когда возвращается Адам? – спрашиваю я, ухватившись за ее замечание относительно ребенка, чтобы переменить тему. – Тебе, наверное, страшно не терпится его увидеть. Он, наверное, за время своего отсутствия успел немного подрасти. Дети так быстро растут.

Приносят еду, и она заказывает нам по второму бокалу вина, молча добавив мое сожаление о невозможности завести собственного ребенка к своему списку прегрешений Дэвида. Еще немножко хвороста в разгорающийся костер. Равиоли превосходны, но Луиза гоняет их по тарелке, даже не притрагиваясь. Мне, наверное, стоило бы последовать ее примеру, чтобы лишний раз продемонстрировать свою нервозность, но мне уже до смерти надоело отправлять в помойку хорошую еду, так что я ем их – хоть и с рассеянным видом, но все же отправляю в рот, – пока она рассказывает мне про каникулы Адама и про то, как он, судя по его рассказам, замечательно проводит время.

На самом деле ни меня, ни ее этот рассказ не занимает. Ее переполняют гнев и разочарование, а меня – радость от того, что она обнаружила вторую дверь. Я поддакиваю и улыбаюсь, а она выдавливает из себя слова, но мне уже хочется поскорее покончить с этим обедом. У меня много дел.

– Неужели это… – Она умолкает на полуслове и, нахмурившись, смотрит куда-то поверх моей головы.

– Что там такое? – оборачиваюсь я.

– Точно, он. – Ее взгляд по-прежнему устремлен мимо меня, она даже слегка приподнимается со своего стула. – Там Энтони Хокинз.

Теперь я тоже его вижу. Он, сам того не ведая, сослужил мне отличную службу, однако я чувствую прилив раздражения. Он за мной следит. Ну разумеется.

– Может, он живет где-нибудь неподалеку, – пожимаю плечами я.

– А может, он следит за тобой.

Моя ж ты лапушка, как она меня защищает. Еще бы с мужем моим не спала, цены бы ей не было.

– О, это вряд ли, – со смехом отмахиваюсь я, но мой взгляд мечет молнии.