В её глазах

Энтони, похоже, понимает, что поставил меня в неловкое положение, и, к счастью, у него хватает ума отвернуться и зайти в магазинчик на углу.

– Он, похоже, вышел купить сигарет.

Его поклонение мне сослужило свою службу, но допустить, чтобы он следил за мной, ни в коем случае нельзя.

– Возможно, – по-прежнему с сомнением в голосе отзывается она.

Мы обе наблюдаем за выходом из магазина, пока Энтони не показывается вновь. Мне остается лишь надеяться, что Луиза не обратила внимания на полный тоски взгляд, который он бросает на меня, уходя прочь, но она щурится от яркого солнца, так что, видимо, пронесло. А впрочем, какая разница. Завтра Энтони станет последним, о чем она будет переживать.

Покончив с обедом и отправив ее домой заниматься починкой якобы забарахлившего бойлера, я спешу в спортклуб. Успеваю туда как раз к следующему звонку Дэвида, но тренироваться, вопреки собственным словам, не собираюсь: я здесь затем, чтобы привести в действие шестеренки следующего этапа моего плана. Дэвид заявляет, что после работы поедет прямо домой, потому что «нам нужно поговорить», после чего я кое-что обсуждаю с администратором, но притворяюсь, что мне совершенно некогда ждать, поэтому прошу их перезвонить нам на домашний телефон в шесть вечера, чтобы подтвердить мой запрос. Это элитный спортклуб, мы оплачиваем самый полный абонемент, и более того, я всегда и со всеми веду себя мило и любезно. Я всегда веду себя мило и любезно за пределами дома, и такое отношение к обслуживающему персоналу неизменно себя окупает. Кое-кому из других клиентов следовало бы это усвоить.

Я едва дышу от волнения, и нервы у меня на пределе. Когда я возвращаюсь домой и принимаюсь готовить ужин, руки у меня дрожат и я с трудом могу сосредоточиться. Мое лицо пылает, как будто у меня жар. Пытаюсь дышать глубоко, но дыхание перехватывает. Сосредотачиваюсь на второй двери и напоминаю себе: еще одного такого шанса у меня, скорее всего, не будет больше никогда в жизни.

Мои потные пальцы соскальзывают с луковицы, которую я пытаюсь нашинковать, и мне лишь чудом удается не порезаться. Не знаю, зачем я так стараюсь. Все равно вся еда неминуемо окажется в помойном ведре, но мне необходимо сделать так, чтобы все выглядело по возможности как всегда, а стряпня, к моему собственному немалому изумлению, за время моего замужества стала для меня предметом гордости. Небрежно нашинкованный лук может навести Дэвида на мысль, что мне было известно о том, что произойдет, заранее, а он и так в последнее время подозревает меня во всех смертных грехах.

Слышу, как в замочной скважине поворачивается ключ; меня охватывает напряжение, а кухонное освещение внезапно становится слишком ярким. На этот раз мне все-таки удается сделать глубокий вдох. На столешнице около раковины одиноко лежит мой мобильный телефон. Точно мина замедленного действия на нейтральной территории между мной и домашним телефоном на стене. Бросаю взгляд на часы. Минутная стрелка подбирается к шести. Отлично.

– Привет, – говорю я.

Он стоит в коридоре, и я знаю, что сейчас ему больше всего хочется запереться у себя в кабинете.

– Я купила тебе бутылку «Шатонеф-дю-Пап». Открой, пожалуйста, пусть немного подышит.

Он плетется на кухню с видом бродячего пса, которому предложили обрезки мяса. Каким образом наша любовь превратилась вот в это?

– Значит, мы по-прежнему делаем вид, что все в порядке, – устало произносит он.

– Нет, – отвечаю я, не подавая виду, что его слова меня задели. – Но можно же хотя бы вести себя как цивилизованные люди? Мы же можем оставаться друзьями, пока работаем над нашими проблемами? Это наш долг друг перед другом.

– Послушай…

Звонит телефон, и, хотя звонок был запланирован, я все равно вздрагиваю, и мои пальцы стискивают рукоять ножа. Делаю шаг по направлению к телефону, но Дэвид, как я и рассчитываю, преграждает мне дорогу.

– Это, наверное, из клиники, – говорит он. – Я возьму.

Не поднимая глаз, продолжаю шинковать лук. Нервы у меня натянуты до предела. Я вся обращаюсь в слух. Настало время его маленькому тайному романчику превратиться в такое же дерьмо, как и его брак.

– Алло? Да, это Дэвид Мартин. А, здравствуйте. Что-что вы хотели подтвердить? Прошу прощения, я не совсем понимаю. Продление гостевого абонемента?

В это мгновение я вскидываю на него глаза, это просто необходимо. На моем лице написана неподдельная тревога, что он разозлится на меня за расточительность и за то, что у меня есть подруга, о существовании которой он не знает. Он на меня не смотрит. Пока не смотрит.

– Для кого?

Он хмурит брови.

Вот оно. Потрясение, попытка переварить только что услышанное. Замешательство.

– Прошу прощения, вы сказали – Луиза Барнсли? – Теперь он устремляет взгляд на меня, но все еще пытается понять, что происходит. Его мир только что перевернулся с ног на голову, а потом снова содрогнулся. – И это продление гостевого абонемента, который оформила моя жена?

С умоляющим видом пожимаю плечами и одними губами произношу: «Это одна девушка, с которой я подружилась».

– Ясно, да, спасибо больше. Все в порядке.