В эльфийской резервации (СИ)

- Вот так всегда, - проныл он, спрятавшись от своего горя и палящего солнца в тенечке под двуколкой – благо, та остановилась на травке. – Стоит только узнать что-нибудь потрясающее, как выясняется, что ты никогда не сможешь к этому потрясающему прикоснуться. От парня даже вещей не осталось, представляешь? Это как вообще?

- Отлично представляю, - отмахнулась Аня, торопливо заполняя бланки и раздавая посылки. – Когда люди спиваются, и не такое бывает. Хорошо еще, долгов не успел накопить на «радость» старику-отцу.

- Может, он все-таки где-нибудь его припрятал, а? – не сдавался Игорь. – Может, записку кому передал? Ну, знаешь, с картой.

- Не хочу тебя расстраивать, - сказала Аня, отыскивая свежий бланк. – Но знай парень о чудесных свойствах того порошка (если, конечно, они настолько чудесные), то вряд ли бы увлекся алкоголем. Скорее всего, давно бы вырастил личный дуб и на правах единственного владельца завел бы себе гарем и рабов из желающих обрести вечную жизнь. А раз не завел, значит, все-таки не взял кувшин с собой, когда спасался бегством.

- Тоже верно, - окончательно скис Игорь. – Значит, все напрасно. Эх… А я-то уже столько планов построил.

Он окончательно сполз под экипаж и разлегся там в пыльной траве.

- Не унывай, - Аня спохватилась, что человек только что лишился мечты, и снизошла до дружеского попинывания его ногой в бок. – Так ведь даже лучше. Значит, нам не нужно беспокоиться об утилизации опасной субстанции и возможных политических последствиях. Ну, и в конце концов, теперь ты знаешь, что вашим дубам действительно не хватает каких-то там питательных веществ. Можешь поехать в свой Гарвард или куда ты там хотел, отучиться на химика и совершить прорыв в отечественной науке. Прекрасная цель, как мне кажется. Всяко лучше бесцельного преследования ни в чем не повинного фельдъегеря.

- Это понятно. Но как обидно! – вполголоса взвыл Игорь, чтобы не привлекать внимание очереди, выстроившейся за посылками. – Могло быть такое чудо, а вышло… один пшик, в общем.

- Да, жизнь – она такая, - согласно вздохнула Аня. – Надеешься, мечтаешь, а судьба лишает именно того, что больше всего ценишь. Закон подлости. Поэтому я стараюсь ни о чем таком не мечтать. Меньше разочарований.

- Это тоже неправильно, - укоризненно посмотрел на нее Игорь из-под экипажа, резко меняя настроение по ему одному свойственной привычке. – Ты так вообще мечтать разучишься. Будешь под старость лет питаться хлебом да квасом и всех заверять, что у тебя все хорошо. Знаю я таких бабулек, насмотрелся.

- Нет, ну я не настолько аскет, - возмутилась девушка.

- А насколько? – прищурился Игорь, ради такого дела даже выглянув из-под двуколки и подставив голову под палящее солнце. – Что-то я ни разу не слышал, чтобы ты о чем-нибудь мечтала.

- Это потому, что не привыкла делиться сокровенным с каждым встречным-поперечным, - ответила девушка.

- Эй! – начал было Игорь с возмущением, но Аня тут же добавила, прекрасно понимая, что сейчас начнется:

- Нет-нет! Не надо мне тут опять твоих серенад! На нас люди смотрят, - она торопливо сунула очередному получателю его посылку и взялась за новую бумажку. – К тому же, у меня и без того голова болит.

В подтверждение своих слов девушка потерла висок. В голове действительно бухал пульс, а шея скрипела: еще бы, поспи-ка на крыше, сплетенной из корней и коры деревьев. Удивительно, как еще в поясницу не стреляет. Мазь бы какую-нибудь разогревающую, укольчик с обезболивающим. Да и отоспаться бы не помешало. Нет, все-таки тридцать лет – не двадцать, и разница есть.

Она протянула руку за новой посылкой, но ей вдруг вручили небольшой и исключительно кислотный погребальный венок с памятной лентой.

- Это Володимиру, - робко пояснила старушка с той стороны венка. – От нашего селения. Царствие ему небесное!

Люди за ее спиной участливо покивали и через одного перекрестились: видно, складывались. И, похоже, половина очереди пришла не с посылками, а именно за компанию – вручать венок – судя по тому, как они торопливо сгрудились за спиной старушки. Игорь задвинулся глубже под экипаж, чтобы ему что-нибудь ненароком не отдавили.

- Э-э, спасибо, - пробормотала Аня, не зная, как реагировать. – Я непременно передам. В смысле, отнесу на могилу.

- Хороший был человек твой дядюшка, - сказала старушка, сочувственно похлопав ее по руке. – И смерти совсем не боялся. Мы ведь как узнали, что у него рак, сразу предложили к нам переехать: долго ли подле плантации бытовку поставить? Ему врачи еще полгода жизни обещали. С нашими дубами, глядишь, он бы дольше протянул. Правда, на ваших – на землян, то есть – это слабо действует. Ну да хоть пару месяцев у смерти выиграть – все впрок. Но Володимир отказался. А через месяц его не стало.

- Соболезнуем, - искренне добавил мужчина, стоявший в очереди за старушкой. – Хороший был человек.

- Хороший, хороший, - согласно закивала толпа.

- Спасибо, - у Ани вдруг навернулись слезы на глазах: вот уж ни с того ни с сего взгрустнулось. И опять стало стыдно, что не звонила дядюшке все эти годы.