В эпицентре бури

наши возражения. Как будто он знает, что мы скажем Богу тоже, что и сын моего

приятеля: “Тебе легко, Господи, оттуда сверху. Знал бы Ты, как трудно отсюда снизу.”

Итак он заявляет о способности Иисуса к пониманию. Прочтите ещё раз на эти слова.

Он сам. Ни ангел. Ни посланник. Ни эмиссар, а сам Иисус.

10

В полной мере разделил. Ни частично. Ни почти. Ни в большей степени. Сполна!

Иисус разделил в полной мере.

Все наши искушения. Каждое страдание. Каждую боль. Любое напряжение и

давление. Без исключения. Никаких замен. Почему? Чтобы Он мог сострадать нашим

слабостям.

Политик надевает защитную каску и идет на завод, изображая из себя рабочего.

Работник социального обеспечения отправляется в город и проводит ночь на улицах с

бездомными. Генерал навещает солдатскую столовую и садится за стол с солдатами, как будто он им ровня.

Все трое хотят показать: “Я такой же, как вы. Я могу понять. Я умею

сопереживать.” Однако здесь есть одно “но’’. Рабочие знают, что каска будет снята, как

только уйдут телевизионщики. Всеми покинутые понимают, что социальный работник

проведет завтрашнюю ночь в теплой постели. А солдаты чётко осознают, что за каждое

съеденное генералом в солдатской столовой блюдо, он сквитается дюжиной в

офицерском собрании.

Как бы они ни старались, эти благонамеренные профессионалы, им не понять

людей. Их участие в них половинчато. А участие Иисуса - полное. Автор Послания к

Евреям дважды подчеркивает, что Иисус “в полной мере разделил все наши искушения.”

(курсив автора)

Однажды владелец книжного магазина рассказал мне, как одна рассерженная дама

протопала в магазин с моей книгой “И Приблизился Господь”, грохнув книгой о

прилавок, она высказала несколько не совсем приятных слов, а затем прокричала

визгливо и достаточно громко, чтобы слышали все в квартале: “У моего Бога никогда не

было угрей!”

Я помню тот абзац, ставший искрой зажигания в очаге напряженности. Он читается

так:

У Иисуса могли быть угри. Может быть Он был немузыкален. Возможно Он

очень нравился соседской девочке, а она Ему. А может быть, Он был голенастым

мальчишкой. Но в одном можно быть уверенным: будучи всецело божественным, Он был вполне земным.(11)

Я могу понять почему расстроилась та женщина. Мне близко её беспокойство. Я это

воспринимаю так: мы сразу замечаем трещину на цветном витраже. С алтаря стираем

любые грязные пятна, но есть что-то не повреждаемое в Боге, никогда не имевшего

мозолей. Есть что-то устрашающее в Боге, никогда не испытывавшего боли. Есть что-то

магическое в Боге, никогда не обдиравшего локтей.

Но кроме того, есть что-то холодное в Боге, не умеющего сопереживать тому, что

мы с вами чувствуем.

Встреться с той дамой хотя бы на минутку, я бы сказал ей: “Да, у Иисуса могло и не

быть угрей, или вы даже не допускаете, что они у Него могли бы быть?”

Каждая страница Евангелия внушает нам следующий основополагающий принцип: Господь знает, что мы чувствуем. От мелких невзгод до расстройства важнейших

планов. Когда вы говорите Богу, что дошли до точки, Он знает, что вы имеете ввиду.

Когда у последней черты возможного, вы качаете головой, Он качает Своей. Когда ваши

планы расстраиваются из-за того, что у людей другие намерения, Он с сочувствием

кивает головой. Он побывал в этой ситуации. Он знает, что вы чувствуете.(12) 11

Прежде, чем мы продолжим хронику того полного напряжения дня из жизни

Иисуса, позвольте мне рассказать о другом дне - более отдаленным по времени, но

близком по духу.

* * *

1921 год 15 февраля. Город Нью-Йорк. Операционная в госпитале Кейн Саммит.

Доктор проводит операцию аппендицита. В своем большинстве, случаи, приводящие

человека к хирургу, не столь разнообразны. Пациент пожаловался на боли в брюшной

полости. Диагноз ясен: воспаленный аппендицит. Операцию ведет доктор Эван О’Нилл

Кейн. За свою тридцатисемилетнюю медицинскую практику он провел почти четыре

тысячи операции аппендицита, так что эта операция, во всех отношениях, не будет

необычной, кроме двух. В чем же первая новизна этой операции? Применение в

большой хирургии местной анестезии. Доктор Кейн активно выступает против

наносящий вред здоровью общей анестезии. Он уверен, что местное обезболивание

намного безопаснее. Многие его коллеги согласны с ним в принципе, но чтобы принять

это практически им нужно увидеть, как применима эта теория.

Доктор Кейн ищет добровольца, пациента который бы согласился подвергнуться

операции под местной анестезией. А добровольца найти нелегко. Многим становится

плохо от мысли, что они будут бодрствовать во время операции на себе. Некоторые

бояться, что анестезия может слишком быстро кончится.

Однако в конце концов доктор Кейн находит пациента. Во вторник утром 15

февраля происходит историческая операция.

Готовят пациента и на каталке ввозят в операционную. Применяется местная

анестезия. Как он делал это тысячу раз, доктор Кейн рассекает поверхностные ткани и

определяет местоположение аппендикса. Профессиональным движением он отсекает