В эпицентре войны

Черная густая шерсть на огромном медвежьем теле слиплась от грязи, запуталась колтунами, взлохматилась. На бочкообразной шее виднелась бесформенная, с ладонь величиной, проплешина, обнажающая бордовую кожу: видимо, мутант сошелся недавно с кем-то в схватке. Уши зверя дыбились торчком. Мощными лапами шатун месил землю, длинными когтями драл влажный дерн, делал все это как-то отстраненно и вперед двинулся тоже словно нехотя, прошел несколько шагов, а потом вдруг повернулся к Климу. На вытянутой звериной морде блеснули глубоко посаженные глаза: было в них что-то такое, что сразу заворожило сталкера и пленило, словно морок навели. «Анархисту» показалось, что сердце перестало биться от ужаса, а в голове стало пусто и звонко, лишь отголоски последней мысли о том, что это конец, эхом метались где-то в подсознании. Шатун вытянул шею и завыл: надсадно, длинно, – и дрожь пробрала от этого воя.

Клим бежать даже не пытался – это было бессмысленно. На вид грузные и неуклюжие, шатуны были невероятно быстрыми и ловкими – если бы мутант захотел, то догнал и убил бы человека в мгновение ока. Но зверь не хотел: развернувшись, он с ревом бросился в сторону Тюрьмы, откуда свинцовым дождем боевики поливали «анархистов» и «гербовцев». Остальные мутанты, увидев в шатуне предводителя, сорвались вслед за ним.

До ворот Тюрьмы зверь добрался за несколько секунд, по пути зацепив пару гравиконцентратов – ловушки разрядились под его брюхом, но шатун поднялся и продолжил свой забег, будто ничего существенного не произошло. Другие мутанты к аномалиям такого иммунитета не имели и дохли там пачками, но все равно конечной цели достигло не меньше трех десятков самых прытких из них.

Боевики опомнились лишь тогда, когда шатун, навалившись всем своим могучим телом, выломал створку ворот и ворвался на территорию базы, впуская туда остальных мутантов.

Краем глаза Клим обратил внимание, что его товарищи тоже пришли в движение: построившись и держа оружие наготове, они двинули в направлении Тюрьмы. «Анархист» и сам понимал, что наступил подходящий момент для продолжения штурма: занятые мутантами, боевики вряд ли могли сдерживать напор еще и со стороны атакующих, а значит, шансы довести начатое до конца вновь возросли.

Клим поднялся и осторожно пошел к соклановцам.

* * *

Горда отпрянул за угол – пуля звонко стукнула о стенку рядом с лицом сталкера.

– Зараза! – выдохнул он, потирая оцарапанную кирпичной крошкой щеку. – Готовься, профессор, вот-вот выходим.

Белов кивнул будто бы спокойно, а у самого ноги тряслись и руки колотило.

…С многоэтажки они спустились быстро и тихо, не встретив никакого сопротивления. В здании, конечно, были люди, но никто беглецов не заметил: всё свое внимание боевики направили на штурм, разгорающийся за окном; они не спешили оглядываться и не ожидали увидеть противника за собой, а пленники этим ловко воспользовались. Пока они бесшумно крались по длинным извилистым коридорам и спускались по выщербленным ступеням лестниц, небо затянуло серым и хмурым, пошел дождь. Темнота была густой, непроглядной. Пока зрение не адаптировалось к мраку, прятавшиеся за горой хлама беглецы ориентировались на голоса, вспышки выстрелов и мельтешащие лучи фонариков. Вскоре Ян попрощался, условился с другом о месте встречи и незаметной тенью двинулся в сторону оставленного «гербовцами» пролома в заборе. Горда с ученым остались вдвоем…

Где сейчас мог находиться Лимон, сталкер не имел ни малейшего представления, поэтому решил наведаться в кабинет, в котором впервые его и увидел. Путь туда был недалекий – жалкая сотня шагов, превосходно простреливаемая и совершенно без укрытий. А кругом враги, много врагов. Но благодаря темноте весомый шанс проскочить все же был…

Когда стрельба затихла, а поблизости никого не было, сталкер коротко махнул рукой ученому и, осторожно выбравшись из укрытия, слепо двинулся вдоль стенки, прижавшись к ней вплотную. Белов на ватных ногах засеменил следом.

Стена была шершавая, мокрая, холодила спину, затылок и ладони; с покатой крыши лил дождь – ледяные водопады стекали вниз и громко разбивались у ног – глушили шаги.

Крались, казалось, целую вечность. Горда то ускорял, то вновь замедлял ход, всеми силами пытался не спешить и постоянно себя одергивал от желания как можно скорее проскочить опасный участок, но все равно срывался. Сказывалось утомление, стало паршиво и тяжко. Не физически – морально: сопевший позади ученый, выстрелы со всех сторон, крики высоко над головой, мелькающие лучи налобников, противники вдалеке – все это слиплось воедино и давило на сознание, а крохотные девяносто метров показались самым длинным в жизни маршрутом.

Замученный, сталкер насторожился, прислушался: быстрые хлюпающие шаги не ускользнули от его внимания, и, когда из-за угла выбежали двое боевиков, Горда встретил их парой выстрелов, уложив обоих. Те мешками осели на землю.