В этой истории не будет злодея, и человек есть закон

— Поняла. Только что. — Эмили кивнула, сделав вид, словно эта мысль озарила её лишь тогда, когда Кари признался, что фамилии у него нет. Хоть фолки и переняли культуру людей, фамилии оказались им непосильны точно так же, как и для Эмили притворство, что она не приняла решение по поводу своего мессии ещё тогда, когда пара его светлых локонов блеснула в свете лампы. Обращать внимание на такие детали у людей было не принято, но от того, что говорить о них вслух запрещалось, обдумывались они на порядок легче. — Тогда и ты говори без предубеждений.

— В отличии от Вас, я не могу позволить себе такой привилегии. Обращаться к человеку на «ты» — дурной тон. И ведь вы тоже со своими Божествами придерживаетесь этой формы. Я сразу это смекнул, когда прочитал людские заметки в библиотеке. Кажется, это был текст-обращение к чьей-то матушке, что по вашим годам написали в девятнадцатом веке. — Кари вновь просиял, вполне довольный своей эрудицией. Сказать что-то подобное одному из тех, кого почитаешь больше собственного отца, было для любого фолка великого рода достижением. Вот только Кари был совсем не таким. Ему хотелось лишь, чтобы Эмили им восхитилась. — Но что же Вы всё-таки здесь делаете, Эмили Брамс? В наших краях человека днём с огнём не сыщешь. У Вас, должно быть, на то есть веская причина.

— Я должна была быть в Свароге на одном из праздников. У меня сорвалась важная встреча. Дато может неправильно всё понять. — Он так сосредоточенно внимал каждому её слову, что от одной только мысли о его взгляде на себе Эмили становилось дурно. Под пристальным вниманием все ошибки так и лезут наружу. Взяв остатки воли в свои руки, она наконец дала сердечному любопытству пересилить стеснение. Одним своим вопросом ей предстояло разбить все ожидания фолка. — Кари, ты что, правда считаешь, что Бог — человек?

— Ну конечно! И в Вас самой находится прямое тому подтверждение.

— И почему же тогда, по-твоему, я по Божьей воле оказалась брошена одна в метель?

— Потому что мне предназначалось помочь Вам. Это всё проделки судьбы, не иначе. — Кари рассмеялся тем же самым голосом, каким совсем недавно нашёл смешным её падение со снежной горы. И именно эта предательская усмешка на тонких губах выдала фолка подчистую.

— Ты лукавишь.

— Да как я могу, Эмили Брамс? Фолкам не положено скрывать от человека ничего, что он хотел бы услышать.

— Зачем притворяться, если узнал меня? — тот акцент, что он делал на её фамилии окончательно разрушил его образ слепого восхищения.

— Но ведь и Вы сразу же прознали во мне фолка. Не так ли, Эмили? Однако указывать на это у Вас не принято точно так же, как на цвет кожи и половую принадлежность. Вы молчите об этом потому лишь, что боитесь, что Вас кто-то осудит. На самом деле каждый из вас только это и замечает.

И Кари был прав. Всё это время пристально наблюдая за ней, он понял её раньше, чем успел услышать имя. Имя той самой Эмили Брамс, что направлялась в Сварог на Коляду фолков, позаимствованную его народом у людей и поставленную в совершенно непредназначенный для неё день. С того момента, как Кари услышал о Коляде, его не покидало чувство, что подобрали её специально под Эмили. К приезду заместительницы председателя создали праздник, что неизбежно становился плебейским развлечением в руках ещё не совсем просветлённого фолковского народа. Кари он раздражал даже больше, чем присутствие в его убежище человека, которого он сам же в него и привёл.

— Ты, очевидно, помог мне не потому, что разглядел в той пурге заместителя председателя?

— Думаешь, раз я фолк, то обязательно должен бегать за тобой только из-за того, что ты человек? — потеряв всякую нужду в притворстве, Кари расстегнул пуховик и упал на стул с самым непринуждённым видом из всех, что только мог принять со всей своей нескрываемой неприязнью. Он больше не желал сохранять лицо. Ему хватило бы одного — показать Эмили, как ему безразлично то, что её тело и душа принадлежат другой живой расе. Кари разговаривал с ней точно так же, как если бы она была надоедающим ему фолком.

— Конечно же нет. Странным было бы ожидать от фолка чего-то большего простого самоунижения. Знаешь, как вас называют на моей родине? — она выдержала паузу, достаточную для того, чтобы Кари смог подумать, но не ответить ей. В голове его вертелись всевозможные лестные выражения, и Эмили с радостью разбила все его ожидания. — Бездельники.

— А мы говорим — романтики. У вас же, впрочем, это слово совсем потеряло свой тон.

— И вы придали ему новый смысл.

— Чего? — в смятении Кари нахмурил свои белые брови. Настал его черёд слушать, и не потому, что так решил человек. Прислушаться его заставил голос Эмили Брамс. Наконец ей пригодились годы изучения теории и всех возможных касающихся фолков наук.