В финале Джон умрет

Тень, словно облачко дыма, подгоняемое ветерком, подплыла к здоровому аппарату, свисавшему с потолка, – наверное, это был инструмент для измерения количества горючего. Пары топлива обжигали глаза, нос и легкие. У меня закружилась голова. Тень обвила черную конечность вокруг трубки, внутри которой, вероятно, находился провод. Затем существо почти любовно погладило трубку, и из нее полетели искры.

Я завопил.

* * *

– Помню свет, жару и шум – такой шум, словно с горы несется лавина, – сказал я, повернувшись к Арни.

Я сосредоточился, пытаясь вспомнить весьма реальное ощущение, как за миллисекунду моя плоть испаряется, а кости превращаются в уголь. Но, если честно, не смог. Ощущение казалось призрачным, зыбким, словно воспоминания о хомячке, который жил у меня, когда мне было пять лет, – том самом сбежавшем хомячке, которого сожрала черепаха. Я не могу представить себе этого хомячка, но точно знаю, что он существовал. Бегал он не очень быстро.

– А потом, – продолжал я, – все стало прежним. Я снова был в темноте, в ледяной вонючей жидкости, которая впитывалась в ботинки и носки. Ощущение, мягко скажем, странное – ведь в ту секунду я отчетливо помнил, что взрыв произошел, и точно так же ясно осознавал, что его не было.

Похоже, это сбило Арни с толку – и понятно.

– Так самолет упал или нет?

– Нет. – Я помолчал, а потом добавил: – Не упал. Пока.

Арни еще больше запутался, но терпеливо ждал разъяснений. Хорошие репортеры держатся до последнего.

– Когда я стоял там, во тьме и смраде, в моей голове возникла четкая и ясная мысль – голос твари, тени. «Эта секунда – вечность», – сказала она. И я понял, что каждая секунда – это вечность, и что твари могут в любое время вернуться туда, во влажное, вонючее брюхо самолета, закоротить провод или открутить какой-нибудь вентиль и взорвать Эми вместе с двумя сотнями пассажиров. Но это не так уж и странно, да? Вы едете на прием к врачу, чтобы узнать результаты рентгена, и молитесь: лишь бы не рак. На самом деле вы просите Господа о том, чтобы Он изменил прошлое, вернулся на несколько месяцев назад – в тот день, когда снимок еще не сделан, в тот день, когда вы даже не обращались к врачу, – и помешал опухоли образоваться.

– Только здесь все наоборот, да? – спросил Арни, кивнув. – Это угроза: они говорят вам, что могут вернуться в прошлое и сделать что-то плохое, вычеркнуть девушку из уравнения. В любое время. А потом вы просыпаетесь, смотрите на пустую постель и говорите: «Ох, какая жалость, что много лет назад Эми погибла в авиакатастрофе». И видите, что заголовки газет изменились, что все эти люди исчезли, что историю подправили – изменили так, как нужно тварям.

– А до вас доходит, Арни, – сказал я. – Пусть и не сразу, но доходит.

– И смысл этого послания, – продолжал он, – в том, чтобы вы отвязались от них. Иначе зачем угрожать? Вы не должны мешать их планам, иначе тени вернутся и вырежут Эми из потока времени.

Я попытался что-то сказать, сглотнул и, наконец, выдавил:

– Понимаете, я облажался. У меня не было ни родных, ни денег, ни карьеры, вообще ничего. Что они могли мне сделать? Что они могли у меня отобрать? С появлением Эми все изменилось. Теперь я у них на крючке, теперь я у них в руках. Когда она смотрит на меня своими зелеными глазами, мне кажется, что спасение мира – просто голливудский бред. Все, что я могу – спасти этот крошечный кусочек, уголок, в котором нахожусь я и девушка. И каждый раз, когда мне в голову приходит эта мысль, откуда-то доносится смех. Твари смеются. Типа, шах и мат, игра окончена.

– Значит, вы ее не съели? – спросил Арни.

– Что?!

– Значит, вы так и не стали монстром и не съели ее?

– Нет, в монстра я не превратился. – Я подумал немного и добавил: – Насколько мне известно.

– Но превратитесь?

Я пожал плечами. Арни выдохнул, затем встал и отряхнул брюки.

– Не знаю, как это прозвучит после того, что вы только что рассказали, но мне кажется, что вы должны это услышать, – сказал он.

– Арни, неужели вы готовы выложить мне все? Назвать причину, по которой приехали сюда? Я вам честно скажу: если вы напишете обо всем этом статью, получится полный отстой.

– Давайте предположим, – начал Арни, – что тени действительно существуют. Я в этом сомневаюсь, но допустим.

– Ага, ага.

– Предположим также, что время не является одним и тем же для них и для нас с вами. И то, что – по вашим словам – они в состоянии выдернуть вас из прошлого и настоящего так, что все будет шито-крыто.

– Ну. – Я нетерпеливо помахал рукой, подгоняя его.

– Насколько, по-вашему, они могут углубиться в прошлое? Могут ли они убрать того, кто нашел лекарство от полиомиелита?

– Ой… Не… не думаю.

– Допустим, что все события, словно звенья одной цепи, взаимосвязаны. Тени действуют на парня, который тридцать лет назад вытащил Билла Гейтса из разбитой машины. Делают так, что этот парень не появляется на свет и поэтому не может спасти Гейтса. Билл Гейтс умирает в детстве, а завтра мы просыпаемся в мире, где все работают на «макинтошах»?

Я содрогнулся.

– Ой. Не знаю, Арни. А вы знаете?