В фиордах, где не заходит солнце

За зиму они разрастаются, летом тают и сбегают в фиорды весенними ручьями. Как сказал наш великий поэт Донелайтис: «Солнышко, мир будя, поднимается в небо все выше, валит да рушит со смехом все то, что зима сотворила…» Сюда оно приносит весною столько яростного света, что лишь от него льды превращаются в веселую воду.

День в Баренцбурге занимается 26 января. И целый месяц рассвет все дольше, все большую часть неба захватывает, пока наконец 26 февраля не выглянет ровно в полдень на юге краешек солнца. Это и есть День возвращения солнца — великий праздник северян. Идет время. Вот уже весь солнечный диск поднялся над горизонтом, все длиннее путь его по небу, все короче ночная темнота. Наконец, 20 апреля выкатившееся из-за горизонта солнце, не успев спрятаться, обходит небо кругом и вновь лезет вверх… И так без перерыва четыре месяца. Пока 25 августа снова не коснется в полночь кромки горизонта на самом севере… Потом до 28 октября начинается «нормальная» жизнь со сменой дней и ночей, после солнце уже не всходит, лишь к полудню коротко светает, а 10 ноября устанавливается глубокая полярная ночь…

Итак: шестьдесят девять суток — тьма, сорок семь — сумерки, сто двадцать два дня — привычные для жителей средних широт утра, дни, вечера и ночи, и сто двадцать семь суток — непрекращающийся день. Замечательный день Шпицбергена. До вечера еще очень далеко.

В фиорд входит большое пассажирское судно «Конг Олаф» («Король Олаф») — название можно легко прочитать, хоть расстояние порядочное. Это теплоход с туристами из Норвегии. «Конг Олаф» делает широкий полукруг по рейду, давая своим пассажирам возможность посмотреть на Баренцбург. Трижды приветственно гудит и удаляется. Наш углевоз, тот, что застрял в капусте, и стоящий у причальной стенки «Коммунар», отвечая на приветствие, тоже дают по три гудка.

Сразу чувствуется преимущество «Коммунара» над этими гигантами, водоизмещение которых по 10 тысяч тонн. Он спокойно может когда угодно подойти к набережной и в любое время отчалить, хотя при гудке вместе с ревом выбрасывает из трубы огромный клуб пара, прикрывающий пароходик, словно облако… Конечно, не последнее слово судостроения, но я как-то сразу почувствовал расположение к этому милому старику буксиру. И не разочаровался. Впоследствии мне довелось пройти на нем немало морских миль, много часов провести вместе с его славным экипажем.

Итак, я в Баренцбурге. У меня есть крыша над головой, вещи разобраны, я помылся, переоделся. Первый визит, «визит вежливости», как положено, следует нанести представителю своего государства — консулу СССР на Шпицбергене. Отправляюсь в консульство.

Время в уютном кабинете консула бежит незаметно. Закончили все формальности, поговорили о делах Большой земли, сердечно попрощались. Вышел из консульства и по мощенному досками тротуару спускаюсь вниз. Собираюсь заглянуть кое в какие учреждения, познакомиться с теми, кто поможет мне выполнить мою программу. Глянул на часы. Батюшки! Ведь уже вечер! Рабочий день кончился. Солнце высоко. Небо ясно. Но делать нечего — отправляйся ужинать — и на боковую.

Столовая Баренцбурга — своеобразный клуб. У ее дверей висят объявления о времени отплытия очередного корабля, чтобы люди успели отправить письма домой. Здесь встречаются друзья, можно поговорить о делах, узнать все важнейшие новости. Нужно с кем-нибудь встретиться — иди в столовую, обязательно найдешь того человека.

Столовая — это кают-компания. Заказывать ничего не надо. И платить тоже. Пришел, взял, что по вкусу, и ешь. Ешь сколько хочешь. Стоят блюда с закусками — бери тарелку и накладывай себе. И супу наливай хоть пятнадцать тарелок, и второго, и десерта… Короче говоря, каждый житель Баренцбурга — полноправный член большой кают-компании полярной станции. Только на обычных полярных станциях живет человек тридцать-шестьдесят, а здесь больше тысячи. И действует эта столовая почти беспрерывно. Когда ни придешь — накормят. Только где-то к полуночи закрывается — надо же убрать, помыть, сварить новую еду. А если собираешься куда-нибудь отправиться в поход — ну на лыжах там или просто погулять, — тоже иди в столовую. Так, мол, и так, «боюсь, проголодаюсь». Тебя заботливо соберут и в такое путешествие, обеспечив всем необходимым. Вот только спиртного — норма. Бутылка в месяц на человека, и ни глотка больше. Железно. И правильно.

В первые по приезде дни старожилы разглядывают меня, словно пришельца с другой планеты, где зеленеют деревья, где в воде рек можно спокойно купаться, где много яблок и прочих радостей. И я, в свою очередь, присматриваюсь к этим еще неведомым мне людям — таинственным покорителям Севера. Однако ничего загадочного в них нет. Обыкновенные, приветливые и простые парни. Знакомства завязываются быстро. И скоро я становлюсь «баренцбуржцем».