В Гаване идут дожди

. – А когда она стала хинетерой? – вдруг вырвалось у меня вопреки намерению действовать поделикатнее; хотелось узнать, что за человек эта Малу.

Но Моника не пожелала продолжать. Однако позже она мне рассказала, словно обращаясь к самой Малу, кое о чем из жизни подруги. Прежде чем мне довелось услышать эти рассказы, должно было пройти много дней и много дождей.

Ты, Малу, зовешься Мария Луиса, но еще в детстве твоя мать прозвала тебя этим именем под впечатлением от бразильского телесериала «Малу», произведшего на Кубе фурор.

Ты и в самом деле очень смахиваешь на популярную телегероиню, которую сыграла Реджина Дуарти. Как все, родившиеся под знаком Овна (Моника – Лев), ты нетерпима к несправедливости, всегда добиваешься своего и выручаешь других в беде, не любишь, чтобы тобой командовали. Но на этом сходство с актрисой кончается. Малу из мыльной оперы – социолог с университетским дипломом, а ты не получила высшего образования; та живет в комфортабельных апартаментах в Рио-де-Жанейро, а ты до недавнего времени ютилась в комнатушке в Старой Гаване; у той – солидные и состоятельные родители, а ты даже не знаешь своего отца (потому-то после твоего имени стоит фамилия матери – Лопес, а затем следует унизительный довесок – Боф, то есть «без отцовской фамилии»), а твоя мать до самой смерти так и осталась прачкой-негритянкой. К тому же у тебя есть сестрица – женщина своенравная, истеричная, которая заткнула бы за пояс и бразильскую Малу и саму Реджину Дуарти. И, наконец, самое главное: Малу-Реджина – особа уважаемая в обществе, а ты проститутка-хинетера, многими презираемая, воюющая с другими шлюхами за место под солнцем, преследуемая сутенерами, а иногда и полицией.

И все же – почему ты стала хинетерой? Странный вопрос, на который нелегко ответить и который не следовало бы задавать, поскольку я тебя и так хорошо знаю. Однако кое-кто нуждается в разъяснениях. Почему девушки идут в проститутки?

«Я – хинетера, потому что имею от этого прямую выгоду и обожаю мужчин», – ответила ты своей сестрице, когда та узнала о том, что ты освоила древнейшую профессию.

Шел дождь, и обе сидели перед старым телевизором в комнатушке, по углам которой сочилась вода, слезами падая в подставленные ведра. Со стены на них с грустью взирал бумажный Христос. С маленького алтаря у другой стены внимательно глядела святая Барбара, явно не понимая, из-за чего сестры ссорятся.

«Ты – наглая грязная шлюха», – кричала сестра.

Нет, обе ошибались. Малу – не бесстыжая проститутка и пошла на улицу не просто из желания знакомиться с мужчинами. Если бы было так, она не гнушалась бы кубинцами, но ей нужны только иностранцы.

Иностранцы – обладатели долларов. Доллары позволяют Малу покупать продукты.

«Не те, что мне дают по карточкам, а те, что и полезней и вкусней, – сказала ты одному из своих первых клиентов. – Не хочу риса и кукурузы». Вот мяса – да, в любом виде, и сыра, молока, пива, спагетти, а еще – одежду, туфли, духи. Мне нужны доллары, чтобы выкинуть старый телевизор и купить новый; доллары, чтобы приобрести мебель, отремонтировать комнатушку, а в ближайшие двенадцать месяцев найти на черном рынке квартиру, маленькую, но приличную, в хорошем районе, а не в обветшалой Старой Гаване.

Потому-то ты стала хинетерой, а еще для того, чтобы хоть немного, думаешь ты, насладиться этой проклятой жизнью, которая у тебя одна и уйдет с первыми морщинами; и чтобы побывать на дискотеках, в отелях, на дорогих пляжах, в фитнес-клубах, куда без долларов не попасть и самому папе римскому.

«Да, а взамен подставлять задницу любому жирному иностранцу», – кричит твоя сестра, нацелив на тебя свои близорукие глаза в очках с треснутыми стеклами. Она не может спокойно сидеть и не дергаться, и в такт судорожным рывкам на голове ее из стороны в сторону мотается толстый пучок черных кудлатых волос. При каждом слове она взмахивает руками, а кожа и тело у нее гораздо темнее, чем у тебя.

Ты смотришь (мы смотрим) на сестру скорее насмешливо, нежели зло или укоризненно, хотя в твоем взгляде угадывается и то и другое. Ты не помнишь дня, начиная с самого детства, когда бы твоя измотанная заботами и не знающая радостей сестра не старалась бы во всем потрафить тебе, но теперь ты смеешься над ее словами, потому что – и это сразу видно – у нее нет задницы, на которую можно польститься, уже не говоря о зубах, гнилых и кривых, или о преждевременно обвисшей груди, за которую никто не даст ни полцента.

Никуда не годится твоя сестра, потрепанная жизнью, рано постаревшая, иссохшая.

«Знаешь, душка, тебе просто нечем похвастаться», – хочется сказать ей, но ты сдерживаешься. В прошлый раз ваша ссора завершилась истерикой сестры: она вопила, набрасывалась на тебя с кулаками и топала ногами и в результате пробудила любопытство соседей. Тем не менее ты не можешь не попрекнуть ее: «А ты сама-то на что способна? Мы бы уже с голоду подохли, на твой заработок в цветочной лавке (семь долларов в месяц) и неделю не проживешь».