В глубинах пяти морей

Волны песка непрестанно перемещаются — приливо-отливные и постоянные течения сдвигают их. Это движение имеет определенные направление и скорость, и требовалось определить их. Потоки воды меняются дважды в сутки, это дает возможность в динамике наблюдать процесс перемещения песка. Наблюдения предстояло проводить в местах, удаленных от берегов и открытых ветрам и течениям. Здесь нужен был, помимо всего прочего, еще и фотоаппарат-робот, который должен был бы работать сутки или двое независимо от состояния стихии: подводники могли фотографировать только в краткие промежутки времени, не более 30 минут в сутки, между приливом и отливом, когда вода была относительно спокойна.

Тот, кто уже погружался здесь, рассказывал нам, что после краткого затишья вблизи островов начинали вихриться потоки и струи, которые отрывали аквалангистов от дна и уносили прочь.

Экспедицией руководил Марк Толчинский, мой товарищ по клубу аквалангистов МВТУ имени Баумана, — ученый и энтузиаст подводных исследований. Пригласив меня, он сразу поделился заботами о подводном аппарате-фоторегистраторе. Подобного аппарата просто не существовало. А экспедиция уже работала, были обследованы и отобраны для съемок участки дна с необычными дюнами, отлажена методика погружений. И Марк решил изготовить прибор собственными силами. Он должен был быть безотказным и таким, чтобы можно было использовать для его изготовления обычные узлы и детали. Здесь нам помог общий знакомый Виктор Суетин. В то время мы с Виктором работали в техническом комитете Федерации подводного спорта СССР, общались с ведущими специалистами разных областей науки и техники.

Прибор получился необычный, но к летнему сезону фоторегистратор отладили, и мы стали готовиться к встречам с глубинами Белого моря вместе с увлеченными своим делом океанологами-аквалангистами. Нас ожидали морские рейсы на катерах, знакомый звон воздушных пузырьков в голубых толщах вод. Для меня это была седьмая экспедиция на Беломорье, для Виктора — вторая, но интерес к предстоящей экспедиции у всех нас был очень велик.

Стоял июль, когда мы — съемочная группа экспедиции — подплывали к Соловецким островам. Туристский теплоход «Югорский Шар» должен был причалить в бухте Благополучия, где нас обещали встретить. Марк писал, что вышлет один из двух катеров, так называемый малый рыболовный бот. Мы очень надеялись на него, ибо до места расположения базовой экспедиции было сорок миль морем, а багажа набралось многовато. По суше, поэтому добираться было крайне сложно.

На море стоял штиль. Светило солнце, которое в полночь лишь на несколько минут окунулось в воду. Оно скрылось на севере, а не на западе, да и поднялось из моря почти в той же точке. Вслед за солнцем, как в сказке, из морской дали вынырнули верхушки деревьев, потом появился могучий лесистый холм, и Соловецкий остров с куполами церквей стал быстро приближаться.

Судно медленно скользило по глади моря, и казалось, что берега острова берут «Югорский Шар» в плен. Слева на нас наступал сплошной массив леса, а справа — гористый полуостров, на котором возвышалась могучая монастырская стена. Веселая толпа туристов, собравшаяся на палубе, уже мысленно была там, в знаменитом монастыре.

Берега, к которым мы подплывали, оказались сильно изрезанными. Вблизи виднелись маленькие островки, отмели и отдельные камни. Прямо за причалом берег круто поднимался вверх. Уровень воды обозначен был валунами, которые блестели шапками водорослей, омытых набежавшей от судна волной.

В прозрачной воде нам с палубы видны были заросли морской капусты, а на прибрежных камнях бахромой свисали ленты другой бурой водоросли — фукуса пузырчатого. Это исконные обитатели арктического моря, произрастающие близ берега.

Целое море — единственное в бассейне Северного Ледовитого океана, большая часть которого расположена южнее полярного круга, но оно издавна известно как студеное и по праву считается арктическим. Когда-то оно входило в состав теплого Литоринового моря, существовавшего в атлантическую эпоху, и как память об этом в прибрежных районах Беломорья сохранились некоторые теплолюбивые — бореальные — животные и растения. Мы с Виктором знали об этом и надеялись на подводные встречи с этими реликтами.

Берег был безлюден, и маленький причал казался среди величественной природы лишним. Солнце, просвечивая сквозь стену сплошного леса, окрасило вершины деревьев золотым ореолом. Великаны сосны и ели в убранстве мха и лишайников представляли картину сказочную. Лес был могучим, и как-то не верилось, что вокруг студеное море, берущее острова в шестимесячный ледовый плен.

Теплоход причалил, и поток туристов устремился к древним строениям. Мы выгрузили вещи, но радостное настроение от первой встречи с заповедными островами постепенно стало исчезать. Ни катера, ни какой-либо вести с базы экспедиции не было. Ждали до вечера. Потеряв надежду на приход катера, стали искать сухопутный транспорт до бухты Сосновой. Выручил водитель грузовика, сказавший, что нам повезло, ведь в бухту редко кто едет, могли и заночевать на берегу.