В глубинах полярных морей

Когда мы с Видяевым ввалились в центральный пост, находившиеся там Каутский и инженер-механик Славинский уже приняли все меры к всплытию. Еще не отдав себе точного отчета во всем происшедшем, они, по сути дела, сразу же начали спасать корабль. И действительно, замешкайся они, начни выяснять различные подробности, вода, бурно рвущаяся в кормовой отсек, вероятно, навсегда лишила бы нас возможности всплыть на поверхность.

Из центрального поста в кормовой отсек поступил приказ: задраить переборочную дверь и начать заделку пробоин. И шесть человек, находившихся там, выполнили команду, изолировав себя ото всех и вся — от остальной лодки, от внешнего мира, от товарищей по экипажу. По железным законам подводной службы они остались в кромешной тьме, один на один с невидимыми пробоинами, под струями холодной клокочущей воды. Они могли погибнуть, но ценою их жизни была бы спасена вся лодка. И в то же время только спасение всего корабля сохраняло им единственный шанс остаться в живых.

Осмотрев горизонт и не увидев ничего, кроме густого снежного заряда, мы всплыли. Теперь можно было обстоятельнее разобраться в происшедшем. Несомненно, мы задели кормой мину, хотя перед взрывом никто и не слышал скрежета минрепа о корпус. Даже замеченные с первого взгляда разрушения были велики. Рубочный люк перекосился. Верхнюю крышку кормового люка сорвало напрочь и отсек не затопило лишь благодаря тому, что нижняя крышка выдержала давление воды. Верхняя палуба оказалась гофрированной. Барбет кормовой пушки искорежило. Радиопередатчик в центральном посту сдвинуло с места, и он оказался всерьез выведенным из строя. Отказал гирокомпас.

Немедленно были пущены помпы на осушение седьмого отсека. Вслед за ними заработал и турбонасос. Там под руководством командира отсека старшины груп-

[135]

пы торпедистов Дряпиков а шла отчаянная борьба с водой. Руководимые Дряпиковым краснофлотцы Качура, Митин, Жаворонков, Новиков и Февралев работали виртуозно и самоотверженно. Они на ощупь отыскали пробоины и принялись заделывать их. Кроме штатных средств борьбы за живучесть в ход пошли шапки, сапоги, ватники. Там, где было возможно, закрывали пробоину телом, пока товарищи не приходили на помощь.

Умение и мужество этих моряков отнюдь не носили характера исключительности. Это были естественные результаты планомерной подготовки. Ведь еще до войны на лодках проводились многочисленные тренировки по борьбе с пожарами и заделке пробоин. В отсеках вырубали свет, пускали под давлением воду, жгли дымовые шашки, создавая обстановку мало отличную от той, что может возникнуть в результате настоящих повреждений, полученных в бою. Борьба за живучесть входила в состав каждой курсовой задачи по боевой подготовке.

Это, конечно, не только вырабатывало у моряков определенные навыки, но и готовило их психологически к трудным испытаниям: они обретали способность побеждать в себе страх перед хлещущей в темноте водой и жарким дыханием пламени. Тренировки по борьбе за живучесть не прекращались и с наступлением войны. На бригаде был оборудован специальный бассейн и учебный отсек, в котором можно было как угодно имитировать пробоины, пуская воду под любым давлением.

Такая подготовка плюс отличное знание своего корабля и вооружали подводников качествами, без которых во время тяжелой аварии не спасти ни лодку, ни себя. Эти качества проявил, например, замечательный экипаж «Д-3» в своем последнем мартовском походе, когда вражеская бомбежка нанесла прочному корпусу «старушки» серьезнейшие повреждения. Лодка вернулась домой только потому, что подводники сумели преградить путь воде, не дали ей ворваться в отсеки.

Вот и сейчас Дряпиков и возглавляемые им моряки не просчитались ни в чем. Они вовремя задраили дверь, вовремя пустили воздух высокого давления, чтобы уравнять напор забортной воды, вовремя заделали пробоины, проявив находчивость и сметку. Да и все остальные действия экипажа по борьбе за живучесть были правильны от начала до конца. Это, собственно, и спасло лодку.

[136]

Спасло, но надолго ли? Сквозь стремительно летящий снег неподалеку виднелся мыс, на котором, как мы знали из разведданных, находится наблюдательный пост и артиллерийская батарея. А мы в таком состоянии, которое исключает возможность погружаться. Сумеем ли мы дать лодке ход — пока неизвестно. И если не сегодня, то завтра утром, мы как на ладошке предстанем перед врагом во всей своей беспомощности. А не удастся починить радиостанцию, то и помощи запросить мы не сумеем.

К нашему счастью, снежный заряд не прекращался до наступления короткой апрельской ночи. Но к 23 часам окончательно подтвердились наши худшие опасения относительно способности лодки самостоятельно передвигаться. Выяснилось, что гребные валы у нас лишились винтов. Однако не прошли даром героические усилия радистов Рыбина и Свиньина. В 23.20 передатчик заработал, и я отправил в адрес командующего флотом радиограмму: «Подорвался на мине, хода не имею, погружаться не могу, широта… долгота…»