В глубинах полярных морей

— Пошли, Федор Алексеевич!

Сначала я, потом Видяев (обязанность и право командира покинуть корабль последним!) перешли на «двадцать вторую». Тут я заметил уголок Военно-морского флага, выглядывающий из его кармана. Перехватив мой взгляд, Федор, как бы оправдываясь, сказал:

— Это я тот, что поновее, на память взял. А старый вон он, поднятым остался.

Я молча пожал Феде руку. Молодец! Он и в самом большом горе, какое только может постичь командира корабля, держался как надо.

Мы поднялись на мостик. Там кроме командира и вахты стояли корреспондент «Красного Флота» Алексей Петров, флагсвязист бригады Болонкин, командир «Л-22» Афонин. Лодка отошла от израненной «щуки» кабельтова на полтора и развернулась к ней кормой. Бедный отвоевавший корабль! Он был дорог всем нам, как живое существо.

Из кормового аппарата «К-22» вырвалась торпеда и прочертила по воде быструю дорожку. Мы сняли шапки. Громыхнул взрыв, в воздух взметнулся столб воды, окутанный черным дымом. Когда секунд через десять он осел, на поверхности ничего не было. Так окончила свой славный боевой путь Краснознаменная «Щ-421», даже не успев получить заслуженного ею орденского флага.

— Самолеты справа по корме, угол места тридцать! — выкрикнул сигнальщик.

— Все вниз! Срочное погружение! — подал команду капитан 2 ранга Котельников.

[142]

…В полдень 10 апреля «К-22» входила в Полярное. Дважды отсалютовав, она подняла позывные «Щ-421» и выстрелила еще один раз, возвещая о последней победе погибшей лодки.

Едва на пирс была подана сходня, к нам на борт поднялся комбриг. Пожав нам с Видяевым руки, Николай Игнатьевич произнес:

— Поздравляю с победой и со спасением экипажа. — Потом, отведя меня в сторонку, добавил! — Крепись, Иван Александрович. Зоя погибла в Ленинграде.

Как ни был я внутренне подготовлен к этому известию, слезы застлали мне глаза, к горлу подкатил тугой комок, не давая выговорить я и слова в ответ…

Служим Советскому Союзу!

День 12 апреля выдался чудесный: ясный, слегка морозный, безветренный. Изредка принимался идти мелкий снежок.

На причале, около ошвартованных подводных лодок, застыли в идеально ровном воинском строю краснофлотцы, старшины, командиры. Народу — больше двухсот человек. Ни разу с начала войны не выстраивалось вместе столько подводников.

Перед строем — стол, покрытый красной скатертью. На скатерти — коробочки с орденами и медалями, орденские книжки, грамоты. У стола лицом к строю стоят командующий флотом, член Военного совета, представитель Президиума Верховного Совета СССР, командир и комиссар нашей бригады.

Тихо. Торжественно. Радостно.

Зачитывается Указ:

— «За образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»…»

Первой называют мою фамилию. Выхожу из строя, приближаюсь к столу. Арсений Григорьевич Головко вручает мне награду, крепко пожимает руку, произносит слова поздравления. Поздравляют меня и другие товарищи, стоящие у стола.

[143]

Многое, очень многое хочется сказать мне в ответ. Например, что за Родину, за партию я готов, не колеблясь, пожертвовать жизнью, ибо какая же для меня жизнь без Родины и без партии?! Это они из меня, малограмотного речного матроса, сделали флотского офицера, командира соединения и вывели на передний край борьбы с врагом. Судьба Родины — моя судьба.

Мне хочется сказать, что мы не обольщаемся первыми успехами морской войны, что мы видим и свои ошибки, свои недоработки, что подводники будут сражаться еще искуснее и яростнее, что накал нашей борьбы с фашистскими захватчиками будет неуклонно нарастать. Наша и фашистская идеология непримиримы. Наша ненависть к врагу священна. Личное горе каждого из нас сливается с горем всей страны. И мы будем драться беспощадно, до полной победы.

Эти слова теснятся у меня в голове, но произношу я короткую и в то же время удивительно емкую уставную формулу:

— Служу Советскому Союзу!

Да, именно в этом весь смысл нашей жизни, нашего повседневного ратного труда…

К столу вызывают моих товарищей по оружию: Николая Лунина, Валентина Старикова, Израиля Фисановича. Всем им звание Героя присвоено Указом от 3 апреля.

— Служу Советскому Союзу!.. Служу Советскому Союзу!.. — звучит в морозном воздухе.

Вот награду — орден Ленина — принимает Виктор Котельников. Еще каких-нибудь три дня назад был он в море, спасал экипаж «Щ-421». И может быть, завтра этот скромный труженик войны снова поведет свой подводный крейсер на морские дороги противника…

Орден Красного Знамени вручают Магомеду Гаджиеву. За плечами у него — одиннадцать дерзких боевых походов. И каждый из них отмечен неповторимым почерком находчивого, решительного Керима.

Получают орден Красного Знамени начальник подводного отдела штаба флота Карпунин, комбриг Виноградов и военком бригады Козлов. Эта награда — не за «общее», кабинетное руководство. Они заслужили ее в море, в походах, завершившихся потоплением неприятельских кораблей…

[144]