В глубине стекла

Практически весь номер оказался занят её вещами. Но именно благодаря этому комната из безликого помещения превратилась в подобие дома, наполненного уютом беспорядка. В стенном шкафу расположился аляповато раскрашенный спортивный костюм из синтетической ткани. Сам Олег предпочитал костюмы из мягкой шерсти, они были тёплыми, легко впитывали пот и тело в них дышало. На плечиках повисло показавшееся неуместным здесь вечернее платье. «Платье-то зачем?» — удивлённо спросил он у Ольги. «А новогодняя ночь?» — ответила она. На спинке стула раскинул полы халат, ассоциирующийся у Олега почему-то с мамой и кухней. На полке возле умывальника стеною встали какие-то баночки, коробочки, флакончики, загнав его бритвенные принадлежности в самый угол.

И вообще, жить вдвоём в одной комнате оказалось не так уж удобно. Олег зачастую чувствовал себя некомфортно, стеснённо. Он уже не мог себе позволить болтаться по комнате в одних трусах. Постоянное присутствие другого человека, женщины, напрягало, заставляло всё время контролировать себя, думать о том, как ты выглядишь со стороны, не давало расслабиться.

Спать вместе тоже оказалось нелегко. Хотя у каждого из них была своя кровать, но во сне они то и дело сталкивались, норовили заехать друг другу рукою в нос или глаз, тащили на себя чужое одеяло, просыпались. Конечно, эти ночные пробуждения зачастую переходили в жаркие поцелуи, но иногда Олег ощущал в себе желание оказаться дома одному, на своей холостяцкой кровати.

Трудно было и приноровиться просыпаться в одно время. Когда один из них, бывало, уже проснулся, второй ещё путешествовал по стране фей, а на ласковые поцелуи и щекотку отвечал утробным рычанием потревоженного тигра. Раздражало Олега и то, что Ольга долго собиралась. Когда он бывал уже полностью готов, она ещё продолжала копаться, переодевалась, подкрашивалась, бегая то и дело в ванную комнату.

Конечно, всё это были мелочи, таявшие, словно туман под лучами солнца в тот момент, когда они оказывались в объятиях друг друга. Тогда исчезало все, и оставались только он и она, да еще невыразимое чувство всепоглощающего счастья.

Особого веселья в пансионате не было. Из развлечений были бассейн с сауной, лыжи и бар, работавший до полуночи. Публика подобралась разная: в основном родители с детьми, несколько пожилых пар, старичков-одиночек и группка молодёжи, собственно, подростков, лет шестнадцати-семнадцати, видимо старшеклассников. Студентов не было, у них в это время была сессия, они в пансионат приезжали обычно в конце января. Подростки к завтраку выходила не всегда, появлялись к обеду, потом шли бодрым маршем в ближайшую деревню, чтобы вернуться, гремя бутылками, а вечером и ночью, почти до утра, из их номеров доносились звуки магнитофона, визги, выкрики и тянулись клубы сигаретного дыма, вызывая неудовольствие соседей. Кончилось это большим скандалом, с мордобоем, беганьем по коридору полуголых визжащих девиц, грохотом бьющегося стекла и появлением милиционера. Наутро подростки исчезли.

Новогодняя ночь прошла в лучших традициях. В столовой установили ёлку, накрыли столы. Женщины пришли в платьях, и Ольгин вечерний туалет, к удивлению Олега, оказался вполне к месту. Мужчины тоже сняли свои, ставшие почти национальной одеждой спортивные костюмы, и надели свежие рубашки, а некоторые и галстуки. Старички были даже в пиджаках. Нарядные и умытые детишки чинно сидели рядом с родителями.

Впрочем, благолепие длилось недолго. После боя курантов и традиционного шампанского, уставшие изображать из себя паинек дети принялись носиться по залу, мамы сбились в стайки и принялись оживлённо обсуждать свои проблемы, а отцы, образовав классические тройки, воодушевлённо уничтожали «беленькую», запасы которой оказались весьма внушительными.

Потом все высыпали на улицу запускать фейерверки. Оказалось, что многие привезли горы китайской пиротехники. Шипящие ракеты взвивались в небо и там взрывались тысячами разноцветных огоньков, фонтаны били пламенем, щёлкали хлопушки. Иногда громыхало так, что дрожали стёкла, и счастливые дети визжали вместе с мамами.

Потом все вернулись в столовую и снова уселись за столы. Часа в два ночи старички исчезли, мамы потащили укладывать спать капризничающих, перевозбуждённых детей. Всё превратилось в обычную пьянку: с раскрасневшимися лицами, дикими танцами, знаменитым «Ты меня уважаешь?», хватанием за грудки и неизменным «Пойдём выйдем!».

Олега и Ольгу все это почти не коснулось, возможно потому, что все их принимали за молодожёнов и особо не приставали. Ольга, выглядевшая в начале праздника радостно-возбуждённой, словно погасла. Они несколько раз за вечер потанцевали, она посидела с молодыми мамами, но их заботами не прониклась. Олег, выпив в мужской компании пару рюмок, устал отбиваться от настойчивых предложений «усугубить». Около трёх часов ночи они оказались у себя в номере.

— Уф! Как я устала! — Ольга с наслаждением сбросила туфли, зашвырнув их в разные углы. — Зачем я только эти туфли и платье тащила, на такой тусовке можно было и джинсами с кроссовками обойтись.