В глубине стекла

— Эх, законно — незаконно, можно — нельзя, это всё слова, а когда о деньгах речь заходит… Деньги, конечно, маленькие, но для них, как я понимаю, достаточно значимые. Ты думаешь, у нас, в бизнесе, лучше? Глотку перегрызть друг другу готовы! Да те же самые немцы, с которыми ты сегодня так мило болтал, при случае и меня, и фирму нашу сожрут с потрохами и даже не поморщатся. Тут как раз всё ясно. А вот с Ольгой твоей я не врубился. С ней-то из-за чего ты расстался? Ты её любил?

— Любил, да и сейчас люблю, но как ты не понимаешь? Мы же с ней много раз обо всём этом говорили. Она соглашалась, возмущалась, поддакивала, а за моей спиной всё делала точно так же, как они. Она меня обманывала! Когда на меня наехали, она ни слова не сказала, в сторонке стояла. И потом, я же предложил ей увольняться вместе со мной, а она не захотела. Она и до этого то ли со мной была, то ли нет. Всё время домой старалась скорее убежать. Ты же сам только что говорил: «У человека всегда есть выбор», вот она и выбрала.

— Выбор? Выбор это да, это есть. Да только выбор за себя имеешь право делать, а за других… Ты говорил, у неё с матерью проблемы. А что с ней?

— Шизофрения, кажется.

— Да, не позавидуешь.

— Ну могла бы как-то эту проблему решить. Больницы есть, в конце концов.

— Больницы? Ты знаешь, что у нас в больницах творится? Вот именно. А ты бы свою мать в дурдом наш российский отдал? Молчишь? Вот и я бы не отдал.

— Но я же звал её с собой!

— Куда? Куда ты её звал? Замуж, насколько я понимаю, ты её не звал.

— Но как она могла там остаться, если со мной так подло поступили? Я бы на её месте…

— Вот-вот. Ты себя на её место поставь. Зарплата у неё, я понимаю, не больше твоей была. Так? Так! Доходов больше никаких. На руках мать, хуже маленького ребёнка, ребёнок, тот хоть растёт да умнеет, а тут — безнадёга, лучше не станет, только хуже. Ей, чтобы выжить, вертеться приходится, хоть где-нибудь, да подработать. А тут ты, со своей высокой моралью. Прав-то ты, конечно, прав, на сто процентов прав, только ей от твоей правоты не легче. Ей кушать хочется, ей одеться нужно. Выбор! Выбор она сделала, когда детей учить пошла, когда с тобой жила. Ты ей помогал хоть как-то, материально, я имею в виду? Нет? Да ещё вдобавок уволиться предлагаешь! Заметь, не замуж зовёшь, а на битву за высокие идеалы. Это мать у нее сумасшедшая, а она — нормальная баба. Женщине борьба за идеалы — тьфу, ей борьба за мужика понятна. Вот за своим мужиком она хоть на край света, а за идеалы, извини. Если бы ты её мужем был, она бы всем глотку перегрызла и вместе с тобой ушла, потому что уверена была бы, случись что, и ты так же поступишь. Ты хоть поговорил с ней, объяснился?

— Нет.

— Что, так и не увиделись?!

— Вначале не хотел, а потом всё как-то закрутилось. Родители, ты, поездка эта. Времени совершенно не было.

— Но позвонить-то ты ей мог?!

— Зачем? Она бы и сама могла позвонить, но не захотела.

— Странно, Олег, баб у тебя, я помню, всегда полно было, а понимать ты их совсем не понимаешь. Женщина такая, какая она есть, и никто её не переделает, ни Бог, ни чёрт, и уж точно не мы с тобой. Ты что, не знаешь, что если даже виновата женщина, просить прощения всё равно мужику придётся. Позвонить надо было, поговорить.

— Наверное, надо было.

— Вот и позвони сейчас!

— Три часа ночи!

— В Москве два! Звони, дурак, если любишь. Для такого дела любое время подходит! Звони с мобильника, через отель дольше.

Олег, сокрушенный Серёгиным напором, достал мобильник, задумчиво посмотрел на кнопочки.

— Давай, наберу, — Серёга отобрал аппарат, — диктуй номер. Держи!

В далёкой Москве долго звучали длинные редкие гудки. «Странно, — думал Олег, вслушиваясь в их размеренно-отрезвляющее звучание, — Ольга раньше никогда телефон на ночь не отключала. Наверное, специально».

— Ладно, Серёга, спят люди, завтра позвоню.

— Не врёшь?

— Зуб даю!

— Ну, тогда ладно, ещё по рюмахе, и спать. Завтра дела только после обеда. С утра хочешь, отсыпайся, хочешь, поплавай.

Олег звонил Ольге ещё несколько раз. Но либо попадал на мать, которая, помолчав, просто вешала трубку, либо снова вслушивался в протяжные гудки. «Не хочет, ну и не надо», — подумал он и звонить перестал. Впрочем, и Серёга больше о том ночном разговоре не вспоминал.

Три недели они мотались по Египту, сначала в Хургаде и окрестностях, потом перелетели в Шарм-эль-Шейх, потом в Каир. Из Каира поплыли по Нилу через Луксор до Суэца и обратно. Олег уже несколько освоился, стал выполнять отдельные поручения. Из Египта перебрались в Турцию. Стамбул, Анкара, Анталия… Города мелькали, сливаясь в какой-то бесконечный калейдоскоп. Люди, встречи, переговоры, отели, ужины, снова переговоры, всё наплывало одно на другое, перемешивалось, оставляя лишь ощущение усталости и желание побыть одному. Сергей стал взваливать на Олега всё больше и больше обязанностей, но и сам пахал за троих.

— Ну и работа у тебя! — сказал ему Олег как-то вечером. — Со стороны посмотришь — сплошной праздник, а приглядишься — каторга.

— А ты как думал, деньги нигде зря не платят.